Внимание! Эта статья была опубликована более 5 лет назад и относится к цифровому архиву издания. Издание не обновляет архивированное содержание, поэтому, возможно, вам стоит ознакомиться с более свежими источниками.
Бороться с похмельем будем сами
Четверг стал днем искупления и радости для
тысяч «прорицателей кризиса». Наконец-то пришло долгожданное известие –
Департамент статистики объявил о том, что ВВП уменьшился в третьем квартале по
сравнению с тем же периодом прошлого года на 3,3%. Цифра цифрой - отдавая дань
научной корректности, можно было бы говорить о статистических пределах доверия к
такой оценке. Но это уже совсем другой разговор.
Не стоит забывать о том, что экономика – не точная наука, в ней не действуют однозначно прямые количественные связи. Большинство критериев носит договорный характер, а тем более истолкование границ, которые прочерчиваются в связи с ними.
Это относится и к ВВП. Если в большинстве западных стран 3-процентный рост экономики представляет собой чуть ли не предел мечтаний, то, например, для Китая рост на 4-5% знаменует собой кризис – невозможность, так сказать, абсорбировать новую рабочую силу, выходящую на рынок.
С относительностью при определении кризиса необходимо считаться и по поводу Эстонии, хотя наша экономика уже не в той фазе цикла, в которой она была еще год назад.
Но у каждого экономического события есть своя подноготная, игнорирование которой может привести к неверным толкованиям. Как статическое сокращение ВВП в постсоциалистическом мире в начале 1990-х годов имело мало общего с классическим циклическим кризисом, так и при приравнивании наших минус 3,3% к кризису следовало бы соблюдать определенную осторожность. По меньшей мере, поначалу.
Здешнее развитие в течение последних лет опиралось во многом на интенсивный приток средств из-за рубежа. Он конвертировался в красивый статистический рост, реальное содержание которого оставалось зачастую под вопросом. Или как иронически писал The Economist 10 марта прошлого года: «Your money, my growth», т.е. «ваши деньги, мой экономический рост».
Но праздник всегда рано или поздно заканчивается, как это случилось в 1997 году в Юго-Восточной Азии. Когда (чужие) деньги перестают течь в прежнем объеме, «приплывает» разбитое корыто. Правда, возведенные к этому времени дома и квартиры представляют собой реальность, их никуда не деть. Могут смениться собственники, одни могут разбогатеть, другие – обеднеть. В то же время уровень использованного преимущественно на потребление ВВП, достигнутый при помощи внешних денег, вероятно, не самое верное мерило кризиса. То был «одноразовый» рост, который и не мог продолжаться вечно.
Чем же таким особо отличались страны восточного побережья Балтийского моря, что деньги щедро потекли именно в Эстонию и Латвию, а не в Польщу, Словакию или Чехию?
Почему предоставленный жителям и предприятиям Эстонии внутренний заем, соотнесенный с ВВП, вырос в 2002-2006 годах больше, чем втрое – с 36,2% до 117,1%? В то время, как в Словакии, например, рост ограничился маленьким шажком с 36,7% до 52,3%.
Или почему в Латвии то же соотношение подскочило с 33,5% до 115,9%, а в Чехии сдвинулось всего с 36,7% до 56,4% (данные ЕБРР)? Или же географические познания шведов оказались настолько слабыми, что они перепутали Эстонию с собственным леном Блекинге?
С мая 2005 по конец 2007 года задолженность эстонских банков перед зарубежными банками выросла с 26 млрд. крон до 110 млрд. крон, что составило 46% от ВВП. Конечно, мы тут младенцы рядом с исландцами – их задолженность перед зарубежными банками превысила, согласно данным Международного расчетного банка, объем ВВП страны в 3,7 раза.
Чужих денег хватало на все, в т.ч. и в виде налогов на (экстренные) расходы общественного сектора. За несколько лет количество строителей увеличилось как в Эстонии, так и в Латвии почти в два раза, достигнув у нас 13% орт общего числа занятых. Увы, и этот праздник оказался скоротечным. Более того, строительный бум разорял рынок труда и подстегивал инфляцию.
Слова Леэва Куума в сентябрьском номере Konjunktuur ничуть не устарели: «В экономике Эстонии не произошло ничего чрезвычайного (в негативном смысле) – просто стих потребительский бум, опиравшийся на зарубежные деньги, с чем, к сожалению, совпало ухудшение конъюнктуры на главных рынках эстонского экспорта». Так что, праздник завершился, а бороться с похмельем придется на сей раз самостоятельно.
Autor: Калев Кукк