За Банком Москвы мы наблюдаем

ФИ уже попыталась «убрать» Клуге с должности своим решением, но Клуге не ушел и оспорил решение ФИ в суде. Суд пришел к выводу, что ФИ не вправе вмешиваться в управление банком.

По мнению ФИ Клуге не соответствует требованиям закона, т.к. «его репутация небезупречна».Об этом конфликте, о ситуации в EKP, а также об уходе с должности председателя ФИ Рауля Малмстейна ДВ побеседовали с руководителем ФИ Килваром Кесслером.

 

На вопрос нужно смотреть шире. Торт – он круглый, а данный вопрос – лишь кусок этого торта, но надо поговорить о нём в целом. Для чего Финансовая инспекция вообще существует? Нашей задачей является надзор и обеспечение стабильности финансовой системы. Банковский надзор следит за исполнением банками нормативов надежности, а также за тем, чтобы корпоративное управление банком происходило надлежащим образом. Мы действуем при этом в рамках, ограниченных нормами закона. В частности, нормы закона предписывают, как мы должны собирать подтверждения неким неблаговидным фактам, если уж мы говорим о случае с Клуге, как мы их анализируем. На основании этих фактов мы ограничиваем чьи-то права или предоставляем эти права, накладываем запрет на определенные действия и так далее. 

Если говорить о Кредитном банке и о Клуге, то ключевых вопросов два. Первый - соответствует ли капитал банка нормативам и покрывает ли капитал принятые банком на себя риски? Второй – это управление банком. Мы должны понимать, как менеджмент принимает на себя риски.

В вопросе нормативов тоже есть два аспекта. Во-первых объективные нормативные требования, т.е. соответствие четко установленным нормативам: такие риски должны быть обеспечены таким-то размером капитала. Во-вторых, это субъективный. Финансовый регулятор ежегодно анализирует каждое кредитное учреждение и имеет право потребовать от конкретного банка дополнительного капитала для покрытия для конкретных рисков этого банка и сохранения этого капитала, его фиксации. Теперь ближе к делу… к Кредитному банку. Если рассматривать эти два аспекта, то с точки зрения исполнения нормативов закона у банка все в порядке. С точки зрения управления есть вопросы. Нам кажется, что имеются некоторые сбои, которые банк сам не в состоянии устранить. В чем причина? Мне так кажется, причина в противостоянии между группами акционеров. С одной стороны группа ВТБ или Банк Москвы, с другой – группа мелких акционеров… Для них общее название сложно подобрать. Это противостояние возникло из-за смены власти в Москве.

Кредитный банк был давно дочерним предприятием Банка Москвы, потом доля Банка Москвы в капитале ЭКБ снизилась, потом возник весь этот спор и началась беда. В результате финансовый регулятор тоже оказался в него втянут… Сегодня существует Европейский механизм европейского банковского надзора… Так вот как разрешают наши европейские коллеги подобные вопросы, возникающие между акционерами?

Задача регулятора состоит не в том, чтобы встревать в подобные конфликты, тем более что информация от сторон поступает противоречивая. Регулятор должен следить за тем, чтобы банк был стабильным. Но если возникает конфликт, риски возрастают и регулятор может потребовать увеличения буферного капитала. В 2014 году финансовая инспекция решила, что ЕКР с его уровнем рисков нуждается в дополнительном капитале.В ней имеется несколько скажем так «слоёв». Первый слой – это наши решения по этому поводу, которые не являются публичными. Второй – это судебный спор, возникший из-за решения ФИ по Клуге, вынесенного в сентябре 2013 г. Я не хочу как-то влиять на суд, но все наши предъявленные Клуге претензии были изложены в решении от 9 сентября 2013 г.

Я не особенно уверен, что это фактически точно, будто ФИ дала разрешение задним числом. Насколько я помню, в 2005 у БМ было опосредованное приобретение доли через Latvia Businees Bank. В 2010 г. у БМ было разрешение на приобретение пакета акций размером до 50 % капитала. Где-то осенью 2012 г. БМ получил разрешение на пакет свыше 50 % (это я привожу по памяти факты, юридические формулировки могли быть немного другими). И сейчас главный вопрос в том, что оценивает ФИ когда дает разрешение? При чем нужно иметь ввиду именно период 2012 года.

То, что произошло позже, меня тоже волнует. Меня интересует ситуация в Украине, мы ведь тоже являемся соседом России…И меня, как гражданина этой страны тоже эта ситуация волнует, но вопрос в том, касается ли она конкретных норм и закона о кредитных учреждениях. У ВТБ есть банк в Австрии, во Франции. Что касается приобретения существенного участия, то с ноября это уже компетенция Франкфурта (Single Supervisory Mechanism, SSM – прим.ред.). Именно SSM принимает такие решения. Так что если увязывать вопрос внешней политики с финансовым надзором – то это не чисто «эстонская» тема, она более широкая. Она «французская», «немецкая», «австрийская»…И вопрос надо задавать офису во Франкфурте: должен ли банк ВТБ вообще присутствовать в Евросоюзе?Если будут установлены соответствующие санкции, что дочерние предприятия ВТБ следует как-то изолировать, то конечно же ФИ исполнит их в пределах своих полномочий.

Суд по делу о пригодности Клуге для должности председателя совета в первой инстанции сказал, что наше предписание в его отношении было законным (речь идет об оспоренном Клуге решении ФИ от 09.09.2013 г. – прим. ред.). Я сам последние решения не читал, их очень много.

Что касается БМ… В законе есть норма о том, что если мы предоставляем кому-то разрешение на приобретение участия, то само по себе это не является публичным актом, мы не сообщаем об этом. Но когда-то возник интерес акционеров ЭКБ к тому, что представляет собой Банк Москвы, если у него разрешение на участие или нет, и мы написали Кредитному банку: сообщите своим акционерам, что БМ получил разрешение. Согласно закону, если такое разрешение на приобретение акций отозвано, то и право голосовать этими акциями приостанавливается. Об этом должен быть уведомлен держатель регистра акционеров, т.е. Эстонский Центральный регистр ЦБ. Мы сообщаем ему, что у акционера Х больше нет права голосовать пока он не даст информацию. У ЕКР был целый ряд странных компаний с Кипра...

Ну да, именно, все примерно в пределах 9 %... и мы забрали у них право голосовать до тех пор, пока регулятор не получит достоверную информацтю о происхождении их капитала и управлении. Тогда эти кипрские компании продали свои акции другим лицам. Это я к тому, что у нас были такие проблемы с менеджментом ЕКР. Не понятно было, кто за ними стоит. Мы всегда придерживались того, что происхождение капитала должно быть прозрачным.

А я и не говорю, что незаконно. Но мы сказали, что если круг акционеров виден и прозрачен для финрегулятора, «fine», нет проблем…

Проблема с держателями капитала обычно состоит в том, что происхождение инвестированных денег не должно быть криминальным в первую очередь. Во вторую, деньги не должны быть связаны с финансированием терроризма. Почему тогда Клуге не позволительно то, что позволительно российскому госбанку?В своем письме я привела целый ряд фактов, свидетельствующих о том, что ВТБ может быть связан с финансированием терроризма в Восточной Украине…

У каждого органа свои полномочия. У Полиции – свои, у Департамента по защите растений – свои.Бюро данных по отмыванию занимается применением конкретных международных санкций. Наша задача как регулятора – обеспечить, чтобы финансовое учреждение было готово применять санкции. Если соответствующий орган ЕС, ООН или Правительство Эстонии решит, что нужно установить международные санкции в отношении Банка Москвы, то мы позаботимся, чтобы это было выполнено. Мы не можем сами и не хотим прыгать выше своей компетенции.

Конфликт с Клуге начался в 2013. Война началась в 2014. Это новые обстоятельства. И мы опять возвращаемся к вопросу о том, полномочны ли мы лезть в вопросы внешней политики. И снова встает вопрос, что у нас новые обстоятельства и является ли внешняя политика частью финансового надзора? И если да, токак быть с банками ВТБ в других странах Европы?

Должен ли он присутствовать в Австрии, во Франции, в Германии... Это не какой-то изолированно «эстонский вопрос». Моё личное мнение таково, что каждое государственное учреждение должно заниматься тем, что входит в его компетенцию. Финансовый надзор – финансовой стабильностью, МИД – внешней политикой. Есть процесс. Правительство принимает решения, парламент принимает решения, финансовый надзор принимает решения.

Поскольку наше решение по Клуге не разглашено, то говорим на основании решения суда. Дело обстоит так, как там описано и обстоятельства именно такие и с нашей стороны они найшли подтверждение. Было установлено, почему АндрусКлуге не подходит. Но это нельзя рассматривать как-то изолированно. Как будто с неба свалилось нечто, и Клуги из-за этого вдруг стал плохим. Нужно смотреть на все обстоятельства и на то, что происходило в банке начиная с 2010 г.

Вопрос с Клуге является предметом рассмотрения дела в суде. Мне кажется, что справедливо подождать, пока суд рассмотрит обстоятельства объективно, всесторонне и вынесет окончательное решение. Тогда будет справедливо говорить на основании решения и о БМ.

В противном случае мы говорим о нашем собственном решении и о решении суда первой инстанции, которое не вступило в силу и которое является предметом рассмотрения во второй инстанции и мне не хотелось бы как-то оценивать это решение. Я уверен, что решение ФИ от 9 сентября 2013 г. Касательно Клуге вынесено на основании доказательств и правомерно. Так что давайте подождем решения суда и тогда снова поговорим снова.

Но принципиально нужно понимать следующее. Представим себе… Я говорю говорить абстрактно… Руководитель коммерческого товарищества обязан быть лояльным к руководимому им товариществу. Например, банковский операционист… предположим, он примет наличные и положит их не в кассу, а в собственный карман. То есть он не лоялен по отношению к банку. И что случится с таким банком? То есть человек как операционист не годится для работы, он причиняет ущерб. Если абстрагироваться от конкретных претензий к Клуге, то стоит вопрос: а лоялен ли он банку? На каких условиях он получил финансирование (для покупки акций банка – прим. ред). От кого он получил финансирование? Как это повлияет на управление банком?

Недавно в медиа было сообщение о решении суда по гражданскому делу (первая инстанция), связанному с этой историей. Это гражданское дело, в котором ЕКР и БМ являются сторонами. В решении очень много деталей. Если мы говорим о разрешении Банку Москвы, то я скажу так (на данный момент я не могу об этом говорить в деталях): если мы даем разрешение на существенное участие, и если в нашей орбите появляются какие-то подозрения, то мы проверяем эти подозрения.

Все доказательства по делу. Оцениваем их и тогда выносим решение. Так что если вы спрашиваете о конкретном эпизоде, то он рассматривался. Это гражданское доло не было частью уголовного производства и в этом состоит «несбалансированность» казуса Пыдера. На его основании автоматически нельзя присваивать эти действия Баку Москвы. Также надо оценить, когда дойдет до вступления в силу решения по гражданскому делу, подтверждены ли те действия, которые присваивают БМ и чем они подтверждены. Каков характер деяний в контексте приобретения существенного участия.

Если же вы спросите, вот в этом информационном поле, что в этом эпизоде с Пыдером в 2012 году соответсвует тому, что рассматривается в незавершенном еще гражданском споре, то я не смогу ответить. Это то, что мы еще должны проверить. Но мы тоже не «забронзовели» в своей позиции, чтобы придерживаться её навечно. Мы постоянно следим за этим делом. БМ знает, что мы следим, мы ему об этом сообщили. С самого начала сказали, что есть поведение, которое в Эстонии приемлемо, и есть такое, которое неприемлемо. До нас в определенный момент дошла информация по поводу казуса Пыдера. Не думайте, что мы не общались с крупнейшим акционером банка и у нас нет своего мнения на этот счет. Одно дело, подтверждается это или нет доказательствами, и другое дело, как это дело выглядит со стороны.

По уголовному делу, но не по гражданскому…

Ну вот абстрактно. Если руководитель банка отказывается давать показания в уголовном производстве… Да, есть право не давать показаний против себя самого, но у финансового регулятора возникает вопрос, не были ли он замешан?

Все подозрения, которые у нас были в отношении Банка Москвы при выдаче ему разрешения на участие, мы проверили. Мы ознакомились с решением суда по уголовному делу. Собрали другие обстоятельства по делу. И мы их оценили. Это же не эмоциональный вопрос, когда можно ткнуть пальцем и заявить: вот он дал взятку! Это юридический слой: что доказано и что точно произошло? И вот если смотреть точно на это дело, то картина уже не такая уж ясная.

Вот пример, не знаю насколько это уместно в контексте Банка Москвы. Мне припоминается недавно произошедшее в Йыхви (насилие подростков над девочкой – прим. ред.) У меня у самого дочки и когда я прочел статью, я подумал сразу, что это ужасно! Кажется несправедливым. Но как юрист я задаюсь вопросом: а не ошибся ли суд? А все ли было так? Все ли подтверждается?

Нет, я не знаю! Просто как юрист я предполагаю (это я сейчас о случае в Йыхви говорю), что суды в нескольких инстанциях проверяют доказательства и оценки. Полиция, прокуратура… Не было ли ошибки? Вот так же это может быть с Банком Москвы

Тогда в 2012 г., когда мы выдавали разрешение, мы собрали доказательства, оценили их и на основании этих оценок приняли решение о выдаче. Если в будущем данные, которые у нас есть на сегодняшний день, как-то увеличатся или изменятся, это ведь может случиться, то это будет основанием для того, чтобы предпринять пересмотр вынесенного ранее решения.

Ну такие спекуляции я обсуждать не готов. Но все равно это вопрос, связанный с оценками собранных данных и доказательств. Мы задаем вопросы, получаем ответы. Спрашиваем мнения своих партнеров. Мы же не в вакууме работаем. Спрашиваем, выясняем. Если бы с Удальцовой возникла проблема, мы действовали бы точно так же.Нельзя просто заявить «Вы подходите, а вы не подходите»..

Еще раз. Что интересует нас в связи с этим банком. Чтобы ЕКР был здоровым организмом, чтобы интересы вкладчиков были защищены…

ЕКР довольно часто делает нам отчеты об оттоке клиентов и особенно заметного оттока мы не видим. Если бы он был, вот это уже было бы для финрегулятора предметом для беспокойства и мы стали бы принимать меры.

Конечно ФИ не одобряет рейдерства, безусловно. Как и любое другое виновное деяние, которое насносит ущерб финансовому сектору. Но касательно того, как был выкуплен БМ, законно или незаконно, у меня отсутствуют доказательства и мне трудно давать оценку. 

Вы спрашивали еще возможном слиянии Банка Москвы и ВТБ, а также о присутствии в Крыму банка РНКБ, который, якобы тоже принадлежал или принадлежит Банку Москвы. Тут ответ примерно я уже дал – ВТБ работает во многих странах Европы. Если компетентные органы ЕС обяжут нас с ним не работать, тогда мы и примем меры.

Рауль сам уже в медиа высказывался по этому поводу, но я дам пояснения с такой оговоркой, что вы всегда можете уточнить вопрос у него самого. Подход к этому казусу видимо таков… В договоре с Раулем как председателем правления ФИ был указан срок, в течении которого он не может работать в финансовом секторе после ухода с должности председателя. Такое ограничение вполне обычно явление для защиты важной информации. В январе 2014 закончился срок пребывания Рауля на должности. Через какое-то время после этого он пришел ко мне и спросил: вот тут есть такое положение в договоре. Что оно значит? Я ему ответил: если тебе нужен совет, сходи к юристу. Но если ты хочешь знать мое мнение. Есть срок – 4 месяца, лучше до окончания этого срока ничего не делать. Он согласился. Потом было тихо.

А потом поступила информация о том, что наш бывший председатель написал вот такой мейл. Мы стали интересоваться, что же это значит. Вот я опишу вам немного о себе. Я был в 2002-2005 членом правления ФИ. Тогда у нас не было этого пункта о защите конкуренции и конфиденциальности в течении 4 месяцев. Я был до этого адвокатом и после этого. И я подумал, как же я теперь выйду на рынок, например в адвокатское бюро? Как это будет расцениваться и как я смогу снизить риски того, что могут возникнуть какие-то подозрения, будто я использую инутреннюю информацию. Я уже не хотел работать в госсекторе тогда, я был слишком молод для этого. Я поучаствовал в конкурсе на стипендию и уехал на год учиться в США. Учился, ходил на практику… Ну вы понимаете.

Если бы я хотел сразу капитализировать свои преимущества, я бы сразу после ухода из ФИ пошел в адвокаты и стал зарабатывать деньги. Но вернёмся к Раулю… Поступила нам информация о нём. Мне бы и во сне не приснилось, что придется таким заниматься. Я бы не стал предъявлять претензии людям, которые работают здесь, скажем, юристами, получают какой-то опыт применения законов и уходят. Это нормально. С фактическими же данными все по-другому. У меня, например, фактические данные адвоката в одном полушарии, а финансовые факты – в другом полушарии. И я их не использую никогда. Я не могу этого делать, так как сразу же вылечу с рынка. Я потеряю доверие везде. Это очень плохо. Мы выслали Раулю приглашение на беседу. В газетах говорилось, что вопрос касается структуры, контролирующей ЕКР. Возникает вопрос, знает ли Рауль больше нас? Тем временем этот вопрос оказался вынесен на публику. 

В сязи с Раулем мы применили надзорное производство, в ходе которого проверили представленную им информацию и источники. Рауль сам объявил, что есть производство и что он сам вызвал себя в ФИ для дачи пояснений. Бог с ним, сам так сам вызвал. Он пришел сюда и рассказал свою версию. Предоставил нам доказательства и они свидетельствовали о том, что информация, которую он представил в своем мейле, она доступна из открытых источников. На этом производство по Раулю закончилось.

Андрес не контролирует один, решения принимаются коллегиально и у нас много механизмов контроля злоупотреблений. В Европе есть люди, которые с 70-х годов занимаются банковским надзором. Само по себе это не плохо. Вы сами какого врача выберете: имеющего большой опыт или практиканта, который пришел в медицину из смежной сферы? Я бы пошел к опытному. Чем больше стаж работы, тем лучше. Это преимущество человека. (сам Кесслер является членом правления ФИ с 2008 г. – прим.ред.)

Неужели такая нехватка специалистов в Эстонии, что нельзя сменить человека хотя бы для профилактики злоупотреблений? Законо финансовой инспекции предусматривает срок полномочий члена правления в 3 года. Затем их можно продлить еще на год. То есть предусмотрена ротация. Зачем сроки вообще устанавливать,если их не соблюдают?

Сроки есть не только в Эстонии. В Финлядии тоже руководителя финрегулятора назначают на определенный срок. Но ты можешь выставлять свою кандидатуру на конкурс, конкурировать наряду с другими. Это зависит от тех, кто выбирает. Ты можешь или не можешь быть избран на должность повторно. Так же как с членами парламента. С правлением все так же. Это не ограниченное количество сроков, их может быть сколько угодно, таких сроков по три года для члена правления и 4 для председателя. Если человек хорошо выполнял свою работу и соответствует требованиям, то почему не выставить свою кандидатуру?

Autor: Анастасия Тидо