Виктор Каазик: пусть молодые спорят

Мы приближаемся к «цивилизованному» миру, несколько сот лет живущему по законам юридических прав. Сфера деятельности юристов стала шире, чем 10-15 лет назад. Но мое мнение другое: элитная профессия – это профессия воспитателя в детском саду, врача, но не адвоката. Профессия адвоката просто сейчас пользуется большим спросом

С 1982 года Вы член Адвокатуры Эстонии. С 1991 года организовали своё бюро.

Адвокатура Эстонии - это самостоятельная организация специалистов, и все профессиональные адвокаты должны быть ее членами. В обязанности Адвокатуры входит помогать попавшим в беду людям, которые не в состоянии оплачивать услуги адвоката. Между государством и адвокатурой подписан договор, государство выделяет деньги на это, Адвокатура Эстонии выполняет обязательства. Надо помнить, что настоящие адвокаты – обязательно члены Адвокатуры Эстонии.

До 1991 года в Таллинне работали две крупные юридические консультации - №1 на улице Виру и №2, где работал я, на улице Дункри. Потом они распались, кто-то стал работать в одиночку, другие объединились. Самое главное в бизнесе – это правильные партнеры, полное доверие друг к другу, взаимопонимание. И можно бизнес начинать.

Несколько лет назад я почувствовал дефицит времени на обучение новых работников, на семью... Оставил пару надежных, высокопрофессиональных коллег для стабильной жизнедеятельности бюро, сузил задачи, сократил время на проверку сотрудников.

Юриспруденция – моя профессия, адвокатской деятельностью продолжаю заниматься, но упор в бизнесе сделал на другие направления. Престиж адвокатского бюро не зависит от величины компании: в Эстонии есть ряд очень хороших адвокатов, работающих в одиночку. Реноме адвоката зависит от того, как он работает, а не где. Можно сказать, не место красит деловые качества человека.

Чаще я вступаю в бизнес-споры и не сую свой нос туда, куда не следует. Планирую закончить с уголовными делами. Тревожит существующая ситуация, когда абсолютно идентичные споры решаются судом по-разному. Раньше я мог приблизительно предсказать исход дела, вероятные решения суда, сейчас суд имеет право истолковать закон как хочет. Поэтому творится непонятное. Я должен понимать, чем разумно сейчас заниматься, чем нет, - получается не в пользу уголовных дел. Изредка я беру только те дела, которые мне интересны.

А вообще, уже не хочется спорить, хочется спокойно работать. Пусть молодые спорят

Главное – контакты, международные связи между адвокатами. Если мне срочно нужен адвокат в Турции или в любой другой стране, являясь членом этого общества, я не столкнусь с проблемами. Если я кому-то понадоблюсь, то меня тоже найдут.

Был случай – русский парень из Эстонии попал в аварию в Германии, оказался в больнице. Не каждый адвокат имеет право работать на всей территории Германии. Я быстро проконсультировался, нашли нужного адвоката на нужной территории.

Сейчас мало открытых судов. Большое число споров решается в письменном производстве, по электронной почте. Потому «историй» таких мало.

А вот в прошлой адвокатской практике был, например, случай в конце 80-х годов, - об установлении отцовства. Анализ ДНК как таковой в судебной практике тогда отсутствовал, главным доказательством того, является ли отец ребенка его биологическим родителем или нет, были свидетели – подружки, друзья, соседи. Моим клиентом был, так называемый, отец – молодой моряк. Процесс длился несколько лет, я проиграл в первой инстанции. Накануне принятия решения в верховном суде, мама ребенка покаялась, что отец ребенка - другой человек. Эта история закончилась хорошо – настоящий отец ребенка взялся за его воспитание. «Happy end» как в лучших мелодрамах, а могли бы заставить парня признать ребенка, платить алименты.

В 1996 году, с появлением теста на отцовство через анализ ДНК, судебный процесс собрал полный зал народу - посмотреть на мужчину, решившемуся сделать тест, чтобы опровергнуть решение суда. Это было что-то новое.

А однажды, по старой фотографии 1936 года нам удалось установить, что владелец фото является наследником большого состояния во Франции. И вернуть ему это состояние.

Об этом должны другие говорить, не я. Человек обращается к адвокату в беде, и к тому адвокату, о котором он что-то знает, слышал от кого-то.

Сейчас уже все меньше и меньше берусь за уголовные дела. Есть постоянные клиенты, с которыми я работаю уже 20 лет, с ними продолжаю работать, за новые дела берусь крайне редко. Все зависит от спора.

В общем, кризис в полной мере – это миф. Есть спад цен на «дешевую» недвижимость. На элитную и дорогую в элитных районах страны спада нет: покупают, продают, и я особого краха не ощущаю. Просто некоторые объекты продаются дольше. Надо набраться терпения.

Оставьте в покое Виктора Каазика. Чтобы стать хорошим адвокатом – надо стать очень хорошим адвокатом. Хороших в Эстонии много, но очень хороших мало.

Кто в своей области знает все или практически все, освоил в совершенстве умение общаться с людьми. Если контакт не получается, никакого толка от знаний нет. Вот и всё.

Мне нравится покупать картины, инвестировать в будущее, но я не коллекционер. Подумываю представить выставку накопленных работ. Думаю, что выставка может быть интересна зрителям.

Стараюсь спонсировать детские мероприятия. Чаще с условием не рекламировать и не чествовать меня. Бывает, благотворительность, этическое спонсорство, путают с дешевой рекламой. Знаю много деятелей, которые выделяют больше чем я средств, и об этом не говорят. Подключаю к благотворительности своих клиентов.

Очень волнует несправедливое правосудие по отношению к детям: условно наказывают людей, которые насилуют, бьют детей, а за невыплату налогов сажают в тюрьму. Наше законодательство не совершенствуется уже давно в этом направлении.

Я давно собираю материалы несправедливых вердиктов по отношению к обидчикам детей – насильникам, педофилам, садистам, тем, кто избивает жен и детей. Предполагаю заняться этим серьезнее, подключить прессу, правительственные и административные органы власти к этому вопросу. В цивилизованном мире такое отношение к детям немыслимо.

Родные ругают меня, когда дома изучаю статьи на эти темы и расстраиваюсь. А как не изумляться: 31 марта 2008 года, Пярнуский суд постановил восемью месяцами условно наказать мужчину, избившего трехнедельного младенца и его мать, кормящую грудью.

Таких примеров масса. Это отношение государства к людям, избивающих жен, детей.

Такое невозможно ни в одной стране, которая претендует на то, чтобы называться цивилизованной, а в Эстонии это происходит повсеместно.

Никто не занимается исследованиями этих вопросов. Надеюсь выкроить время, встретить сподвижников и мы громко спросим: «Почему так?», «Почему мы не меняем законодательство?», «Почему у нас эти вопросы второстепенны?». Чтобы потом не удивляться развитию всеобщей жестокости среди детей. Мы – цивилизованное европейское государство, которое учит Грузию и всех подряд как жить, но мы же и на первом месте в Европе по распространению СПИДа, смерти от ВИЧ. Может быть и по детской беззащитности. Я считаю, что дети нашей страны должны иметь сильное правовое поле защиты.

Еще кто кому помогает. Со старшим у нас общие дела - я выступаю как адвокат и инвестор, он как генератор и двигатель идей. Чему-то и учусь у него.

Они интересуются моей работой, вникают, но я против: работа адвоката узко специализированная. Сыновья учились и выросли профессионально в Швейцарии, их образование – статья расходов, на которую мне не жалко было выложить средства: старший закончил с дипломом Cum Laude, младший еще учится. Оба финансисты, разбираются в инвестиционных процессах, денежных передвижениях.

Младшая дочь еще маленькая, девятилетняя барышня.

Каждую свободную минуту стараюсь уделить ей. Сейчас с ней очень интересно. Это самый красивый период в ее и нашей жизни.

В доме моего детства жили все русские, кроме одной нашей семьи, говорящей по-эстонски. А вот во дворе я общался по-русски. Настраиваю своих сыновей на изучение русского языка, потому что бизнес связан с Россией, вожу с собой в Москву на встречи своего старшего сына, чтобы он практиковался говорить на русском языке. Он учился в университете в Швейцарии, дружил там и с русскими парнями, но почему-то научился лишь ругаться по-русски. Сын владеет английским, немецким, а русским пока не очень хорошо. Младший сын тоже учится в Швейцарии, русского не знает.

Работая с Россией надо понимать, что принимающие решения в сделках люди, особенно старшее поколение не говорят по-английски, с ними надо общаться по-русски. Требовать от них английского – не разумно. Лучше самим выучить русский язык.

Autor: Людмила Вересинина