Жанна Немцова рассказала ДВ о своём пути в журналистике и по жизни, подчеркнув, что если человек много работает, то может многого и достичь.
- Жанна Немцова Foto: Ilmar Saabas
Жанна Немцова – дочь российского политика Бориса Немцова. В 2015 году, после убийства её отца, она уехала из России в Германию из-за многочисленных угроз в свой адрес. На новом месте начала заниматься журналистикой (ведёт передачу «Немцова. Интервью» на канале Deutsche Welle) и основала организацию «Фонд Бориса Немцова за свободу». Фонд ежегодного проводит форум Бориса Немцова, вручает премию Бориса Немцова за смелость в отстаивании демократических ценностей, организует летнюю школу журналистики, публикует ежемесячный мониторинг политических преследований в России.
«Фонд Бориса Немцова за свободу» был создан 9 ноября 2015 года. Как вы изначально пришли к этой идее?
Она была коллективной. Идея сразу же пришла в голову не только мне, но и Владимиру Кара-Мурзе, Михаилу Ходорковскому и Альфреду Коху. Ничего оригинального в ней не было: память многих политиков тем или иным образом увековечивают. Существует ежегодная конференция Леннарта Мери, премия Андрея Сахарова, «Forum 2000» Вацлава Гавела.
Изначально мы хотели делать фонд в России. Но вскоре выяснилось, что никакого смысла в этом нет.
Почему?
Очень жёсткие законы. Мы бы там стали иностранным агентом, а это де-факто полностью блокирует работу организации.
В одном из интервью вы говорили, что создание этого фонда было большим риском.
Я не имела никакого опыта в создании и управлении каких-либо организаций, поэтому так и сказала. Не знала ни слова по-немецки и плохо понимала местное законодательство. На тот момент мне нужно было начинать жизнь с нуля, поэтому были риски. Рискованным было то, что если ты хочешь сделать что-то в память, то должен это сделать хорошо, иначе всё испортишь. Но мне тогда сильно повезло.
В чём?
Во-первых, со мной с самого начала была Ольга Шорина. Она долгое время работала исполнительным директором партии «ПАРНАС», а до того была пресс-секретарём созданного в том числе моим отцом движения «Солидарность». У Ольги был большой опыт работы в некоммерческих организациях и огромные связи в этой сфере. Это очень порядочный и работоспособный человек, без которого всё это было бы невозможно.
Во-вторых, я получила премию от польской «Солидарности», позволившую получить стартовый капитал.
Премия была денежной?
237 тысяч евро лауреат получает на общественную деятельность и эти деньги тратит по своему усмотрению. Мне удалось освободить эти средства от налогов в Германии, и я их полностью направила в фонд. Зарплаты, командировочные расходы, услуги налоговых консультантов (которые должны быть хорошими, так как налоговое законодательство в отношении фондов очень строгое), бухгалтерия – без всего этого фонд существовать не может. Деньги пошли на это.
Жанна Немцова
- Журналист Deutsche Welle, ведущая передачи «Немцова. Интервью»
- До этого работала экономическим обозревателем на телеканале РБК.
- В 2015 году уехала из России после получения многочисленных угроз в свой адрес.
- 4 августа 2015 года получила Премию Солидарности имени Леха Валенсы.
- 9 ноября 2015 года создала «Фонд Бориса Немцова за свободу».
Был ли во время деятельности фонда какой-либо момент, когда было очень тяжело, и вы думали, что придётся закрываться?
О таком вообще никогда нельзя думать. Если вы думаете в таких категориях, когда вы начинаете какое-либо дело, то ничего, скорее всего, не получится. Я сейчас читаю «Историю Франции» Андре Моруа. Автор здорово пишет про историю разных стран, легко читается – рекомендую. Так вот, про одного из королей Франции он написал так: «У этого человека был огромный оптимизм, и это качество позволило ему многого добиться».
Если у вас нет этого оптимизма, то не надо заниматься такими делами. Да, стрессовые моменты у меня были. Я не всегда была уверена, что найду деньги в следующем году. Но это же не значит, что пора закрываться. Никогда не надо думать, что всё пропало, - нужно думать о том, как решить эту проблему. Из любой ситуации можно найти выход.
У людей вообще есть огромные возможности – нужно просто много работать. Именно это мы и делали в самом начале и продолжаем сейчас. Было тяжело, поскольку я параллельно занималась журналистикой. Сейчас уже полегче: появилась возможность взять на работу ещё несколько людей - директора фонда и сотрудника, который занимается публичной коммуникацией.
Кстати, о журналистике: меня зацепило ваше высказывание на Конференции Леннарта Мери: «Соцсети убивают журналистику». Что вы имели в виду?
Ситуация в журналистике очень тяжёлая. Давайте представим, что я – это Навальный или Зеленский. У меня канал с миллионами подписчиков. И есть две возможности.
Первая: дать кому-то интервью, отвечая на глупые, неинтересные или неприятные вопросы.
Вторая возможность: я могу сам записать ролик, сказать в нём всё, что мне надо, не отвечать на глупые или неудобные вопросы, и меня посмотрят миллионы людей. А СМИ меня процитируют так и так. Возникает вопрос: зачем мне тогда идти на интервью?
Думаю, что в Америке всё точно так же. Зачем Трампу CNN? Он в твиттере напишет, что ему надо, и всё.
То есть, скоро люди перестанут ходить даже к таким популярным журналистам, как Юрий Дудь?
Дудь – исключение. Это уникальный человек, из которого я не хотела бы делать правило. Кроме Дудя, у нас, собственно, никого и нет, с точки зрения охвата и влияния на людей. Когда ты становишься очень влиятельным в интернете, то тебя уже невозможно игнорировать. Это если тебя смотрят миллионы. Но и у Дудя есть проблемы.
Какие?
Они связаны с российской спецификой. Мне кажется, что ему тоже трудно договориться с гостями, но по другой причине – люди боятся репрессивного государства. Но Дудь – это звезда. К звёздам сегодня, может быть, ещё и сходят. А вот всем остальным получить интервью стало крайне сложно.
Я считаю, что это плохо. Когда ты общаешься с журналистами, то становишься сильнее и понятнее людям. Ты оттачиваешь свои аргументы и задумываешься о чём-то, что не приходило в голову раньше. Люди начинают лучше понимать, что ты за человек, какова твоя точка зрения, какое видение, как ты подходишь к решению проблем. Задача журналиста – выяснить, что за человек перед тобой, что за политику он будет проводить, насколько компетентен.
Из эфира уходят программы с жёстко критическими вопросами. Не выдерживают конкуренции. Исключение – Hard Talk на BBC. Но это просто потому, что BBC – это мощный бренд, и туда невозможно не пойти. А вот конфронтационным программам на других каналах становится очень сложно.
Но кое-что в соцсетях есть и положительное. В авторитарных режимах, где закрыто телевидение, они позволяют политикам доносить свои мысли до избирателя. Такие СМИ, как русская служба Deutsche Welle, русская служба BBC или «Радио Свобода», представлены в России практически исключительно благодаря интернету- YouTube и другим соцсетям.
Вы сказали, что уходят передачи с жёсткими вопросами. Чем они замещаются?
Соцсетями, роликами и более сговорчивыми журналистами.
Правильно ли я понимаю, что журналистской профессии, а вместе с ней и верифицированной информации, приходит конец?
Сегодня ситуация такая, что журналист должен быть известным (а этого добиваются не все). Он должен искать аргументы, зачем люди должны к нему идти. Раньше журналист был привилегированной профессией, а политику считалось суперпрестижным попасть на CNN или BBC. Не ходить туда было невозможно. Теперь же конкуренция усилилась, и стало тяжело.
Директор по маркетингу РБК Андрей Сикорский сказал в нашем эфире жёстче: такая ситуация вынуждает издания «желтить».
Нет, это неправильно. Если вы начинаете писать заголовки: «ШОК! СЕНСАЦИЯ!» или просто писать о том, чего нет…
Как же я не люблю, когда кто-то так делает…
Не любите – и отписываетесь, правильно?
Да.
Так же поступают и другие. Издание в итоге теряет свою основную аудиторию. Такую ситуацию очень хорошо описал Илья Клишин из RTVI в нашей школе (я сама в ней учусь). Это называется «холодный трафик». Если вы «желтите» в заголовках, можете набрать много просмотров, но известными и влиятельными от этого не станете.
Исключение - когда просмотров больше миллиона. Вот с этим уже не считаться нельзя. Но существуют и другие важные показатели, помимо просмотров. Цитируют ли тебя серьёзные агентства и СМИ, провоцирует ли твоё интервью публичную дискуссию?
Вы сейчас являетесь журналистом Deutsche Welle, а до этого работали в РБК. Можете сравнить этот опыт?
То, что я тогда делала на РБК, нельзя назвать журналистикой. Я была экономическим обозревателем, а это другая специфика. Экономика – неточная наука. Сплошь и рядом было: Андрей Карабьянц считает, что не стоит сбрасывать со счетов национальную валюту, а его оппонент Степан Демура– что рубль надо «шортить». В РБК самым важным было разбираться в предмете и быть хорошим специалистом.
Которым вы, наверное, не были?
Которым, я, конечно же, была для своей позиции. Я сдала первый уровень Chartered Financial Analyst (дипломированный финансовый аналитик – ДВ), получила сертификаты ФСФР 1.0 и 5.0., которые дают право заниматься дилерской, брокерской деятельностью, деятельностью по доверительному управлению и управлению ПИФами (паевые инвестиционные фонды). Так что с компетентностью было всё в порядке, и терминологию я знала, что важно. С чего начинается экономическая журналистика? С того, что ты понимаешь разницу между выручкой и прибылью (это уже большой прогресс), понимаешь отчётность предприятий, понимаешь, что рубль в долгосрочной перспективе коррелирует с нефтью, знаешь, почему центробанк повысил или опустил ставку, разбираешься в рынке облигаций.
Вы в РБК попали из-за отца?
Нет. Равно, как и в Deutsche Welle. Да, я ношу известную фамилию, но, несмотря на это, всего в жизни я добиваюсь самостоятельно. И горжусь этим.
Я сделал такое предположение, поскольку РБК принадлежал Михаилу Прохорову - другу Бориса Немцова.
Но дружба сама по себе ещё ничего не значит, согласитесь. У меня был испытательный срок: первоначальный контракт с РБК был на 3 месяца, т.к. они хотели посмотреть, в состоянии ли я делать хоть что-то. С Deutsche Welle тоже изначально был годовой контракт.
В чём секрет успешного интервью?
В подготовке. Когда ты хорошо подготовился, с тобой гораздо интереснее разговаривать во время интервью.
Сколько вы готовитесь к каждому эфиру?
По несколько дней. Смотрю очень много видео с человеком (что особенно важно для видеоинтервью), обязательно читаю соцсети. Если могу спросить о герое у кого-то, обязательно делаю это. Если приезжаю в другой регион, то знакомлюсь с его историей (хотя бы на поверхностном уровне). Долго думаю о том, как строить вопросы.
Какое своё интервью считаете лучшим, какое – худшим?
Неудачным было первое интервью с Навальным (их всего было два – ДВ).
Почему?
Я задавала неправильные вопросы и поддалась его шутливому тону, что было профессионально неправильно. Что касается хороших интервью… Интервью с Алёной Апиной было хорошим?
К сожалению, не видел.
Оно вызвало огромное количество дискуссий из-за одной-единственной фразы: «Путин – эротический сон для российских женщин». Одно предложение – и статья два дня висит в ТОПе на «Эхе Москвы»! А если серьёзно, то хорошими считаю интервью с Глебом Павловским, Игорем Коломойским, Борисом Джонсоном и Вахтангом Кикабидзе.
Легко ли было добиться интервью Коломойского, который до возвращения в Украину был очень избирателен в отношении общения с журналистами?
Нелегко. И это было его первое интервью после долгого молчания.
Что вы сделали, чтобы его получить?
Не скажу. Это было очень сложно, и в таких вещах требуется большой креатив. Но никакие принципы не предала. Вы спросили, сколько времени занимает подготовка к интервью, а есть ещё такой вопрос, сколько времени я добиваюсь интервью! Иногда годами!
Настойчиво долбите?
Глупая настойчивость только отталкивает. Во-первых, я слежу за тем, что происходит. Бывают случаи, когда наши интересы совпадают, и человек действительно готов дать интервью. Время от времени я напоминаю о себе, придумываю разные комбинации. Когда ты долго работаешь, у тебя появляется определённый круг знакомств. И ты знаешь, что этот человек знает другого человека, а тот, кто тебе нужен, прислушивается к мнению этого человека. И тогда просишь своего знакомого посодействовать. Тоже работает.
Похожие статьи
Приоритет каждой организации – это безопасность труда и ее сотрудника, ведь безопасная рабочая среда предотвращает травмы и обеспечивает производительную, эффективную работу. Очень важно выбрать для работника специальную подходящую обувь, исходя из анализа рисков конкретной компании. Какие факторы следует учитывать при выборе обуви, рассказывает Мартин Локк, заведующий магазинов спецодежды и СИЗ Grolls.