goBack
Меню
Поиск
Äripäev

Надежда Зеленкова - предприниматель и жена политзаключенного Александра Василевича, совладельца одного из крупнейших рекламных агентств в Беларуси. ДВ поговорили с Надеждой о её жизни после ареста мужа, происходящем в Беларуси и о том, стоит ли западному капиталу уходить из страны. Фото: Liis Treimann

"Вести бизнес в Беларуси – значит рисковать своими сотрудниками. Любой может стать заложником"

Продолжая работу в Беларуси, иностранные компании рискуют сотрудниками, а особый налоговый режим, превративший страну чуть ли не в ИТ-столицу Европы, теперь может стать инструментом репрессий. Об этом "Деловым ведомостям" рассказала Надежда Зеленкова - предприниматель и жена политзаключенного Александра Василевича, совладельца одного из крупнейших рекламных агентств страны. Для белорусских же компаний переезд в Эстонию затруднен из-за нашей системы квот и проблем с банковскими счетами.

Небольшая квартира почти в центре Таллинна: чёрно-белые фото на стенах, полка с яркими детскими книгами, аккуратный кухонный угол, чашки ручной работы. В прихожей фотоколлаж: девушка стоит в тени арки и смотрит на минскую Родину-мать, окружённую толпой людей и покрытую бело-красно-белым флагом. В этой квартире с конца прошлого года живёт Надежда Зеленкова - белорусский предприниматель и мама двух дочерей. Младшая, Уршуля, родилась в Эстонии в декабре, когда её отец уже сидел в СИЗО в Минске.

Муж Надежды, Александр Василевич - совладелец компании Vondel/Hepta, одного из крупнейших рекламных агентств Беларуси. Два других собственника живут в Эстонии и Голландии. Василевич также является акционером медиакомпании Mint Media, издающей новостные порталы The Village Беларусь и kyky.org (сейчас заблокированы на территории страны).

Василевич был волонтёром в штабе кандидата в президенты Беларуси Виктора Бабарико. Его задерживали дважды: в первый раз - в конце июля, дали 14 суток за «участие в митинге у здания КГБ», куда он принёс ходатайство об изменении меры пресечения Бабарико.

Во второй - 27 августа, по подозрению в уголовном преступлении - уклонении от уплаты налогов. Ранее его партнёр Сергей Ворожун говорил, что Василевичу грозит до семи лет лишения свободы.

В сентябре белорусское правозащитное сообщество (11 организаций во главе с центром «Весна») признало Александра Василевича политическим заключённым. Он один из 449 человек, которым официально присвоен этот статус. В феврале «Весна» сообщала, что всего на политических противников белорусской власти было заведено более 2300 уголовных дел. Число задержаний участников протестов уже осенью превысило 30 тысяч человек.

Белорусы заблокированы в стране

Надежда рассказывает, что её мать должна была приехать в Таллинн в июне, но теперь это невозможно. После западных санкций, последовавших в ответ на экстренную посадку самолёта с журналистом Романом Протасевичем, путь в Европу для белорусов стал очень трудным. Но вообще блокада началась не сейчас: в конце декабря в Беларуси был принят антикоронавирусный закон, который не позволяет выехать из страны по земле. Исключение сделано лишь для тех, кто учится или работает за границей: они могут покинуть Беларусь один раз в полгода.

Официальная статистика по выехавшим из страны в Беларуси не публикуется. По данным Евростата, с августа по декабрь 2020 года политического убежища в европейских странах попросили 995 белорусов (сюда входят именно те, кто попросил убежища, но не те, кто запрашивает вид на жительство - их число измеряется тысячами). Это почти вдвое больше, чем за тот же период прошлого года.

Н.З. Многие уехали сразу: в августе, сентябре, октябре. Были люди, которые выезжали без визы, становились на литовской границе и просили гуманитарную визу. Кто-то уезжал через Киев, кто-то через Россию. Среди моего ближайшего круга уехал каждый второй.

А ваши сотрудники? Как вы сейчас работаете?

Н.З. Из Таллинна, Варшавы, Киева, Барселоны.

Надежда - совладелец небольшого интерактивного агентства Red Graphic, где трудятся 15 человек. Компания, у которой есть офисы в Минске и Москве, создаёт рекламные стратегии для продвижения в интернете. «Большая часть клиентов - международные бизнесы, есть локальные компании, есть стартапы», - перечисляет Надежда. Часть клиентов компании остановила проекты из-за пандемии, ещё часть - из-за политической обстановки. Но тем не менее рынок есть, и фирма продолжает работать: «Не то чтобы всё схлопнулось».

Есть ли такое, что простые сотрудники уходят из компаний (в отношении которых заводятся дела - ред.), потому что боятся?

Н.З. Сложно сказать. Думаю, что, конечно, есть процент людей, которые пытаются уйти. Их нельзя винить.

Если вас арестовывают по бизнесу, вы автоматом подставляете очень большое количество людей. Это не всегда аресты, но это допросы, это имущество: например, к сотруднику пришли с обыском - технику и деньги изымают, и он никогда эти деньги обратно не получит.

Побег из ИТ-рая

Ещё год назад о Беларуси говорили, как о новой ИТ-столице Европы. В середине 2000-х государство начало создавать «Парк высоких технологий» (ПВТ) - особый налоговый режим для ИТ-компаний. Резиденты ПВТ были освобождены от всех корпоративных налогов, включая налог на добавленную стоимость и налог на прибыль. Правда, с этого года власти временно вернули подоходный налог, объяснив это тем, что стране нужны деньги для борьбы с коронавирусом.

Сейчас в ПВТ более 1000 резидентов, их число выросло и в 2020-2021 годах.

18 мая Департамент финансовых расследований Беларуси пришел с обысками к работникам интернет-портала tut.by - одного из самых популярных изданий страны. 15 сотрудников были арестованы, портал больше не работает. Tut.by - резидент «Парка высоких технологий». Компании предъявлено подозрение в уклонении от налогов.

«Часть претензий к tut.by связана с ПВТ. Соответственно сейчас любое предприятие-резидент ПВТ может получить примерно такой же набор претензий», - считает Надежда.

Известно, что резидентом парка является, например, крупнейший эстонский разработчик программного обеспечения Helmes: из 1000 работников компании около 600 находятся в Беларуси. Руководитель компании Яан Пиллесаар сказал в интервью Postimees, что хотя часть сотрудников не одобряет происходящее в стране, фирма ничего менять не собирается. По его словам, если сотрудники хотят уехать, для предприятия это не помеха - можно сотрудничать и удалённо.

Должен ли западный бизнес уходить из Беларуси?

Н.З. Это очень сложный вопрос. На мой взгляд, вести бизнес в Беларуси – равно рисковать своими сотрудниками. Любой может стать заложником. Арестовывают не только директоров и бухгалтеров, которые подписывают документы. В panda.doc до сих пор сидит менеджер. В tut.by сидят СММ-менеджеры, программисты, редакторы, заместитель главного редактора, главный редактор. И это уровень того, что может произойти.

Это может произойти с сотрудниками западного бизнеса, который работает в Беларуси?

Н.З. В Беларуси полностью отсутствует право. Людей сначала сажают в тюрьму, а потом ищут, за что их посадили. Раз нет права, то вы, работая в Беларуси, рискуете тем, что ваши сотрудники могут сесть. Не потому, что вы что-то делали с точки зрения политики. А потому, что государству нужны деньги, и это способ их получить.

Прошлым летом основатели Panda.doc - международной ИТ-компании с белорусскими корнями - начали помогать силовикам, которые решили уйти из органов. В сентябре по обвинению в мошенничестве были задержаны четыре сотрудника предприятия. Позже трём из них изменили меру пресечения. Счёт компании был арестован, но она смогла снять блокировку, перечислив сумму предполагаемого ущерба - около 34 000 евро - следственному комитету напрямую. После этого, весной, компания полностью завершила деятельность в Беларуси.

Основатель эстонского «единорога» Pipedrive Рагнар Сасс, который участвовал в создании нескольких белорусских ИТ-компаний, считает, что инвестировать в страну больше нельзя. «Хуже разве что Северная Корея и Мьянма», - сказал Сасс изданию Äripäev. По его словам, Беларусь уже давно не является правовым государством.

В Беларуси работает и известное эстонское адвокатское бюро Sorainen. Его глава Аку Сорайнен не скрывает, что близкие и друзья некоторых его сотрудников были арестованы. Несмотря на это, бюро не планирует ограничивать свою деятельность в Беларуси.

«В Беларуси ежедневно происходят преступления, - говорит Надежда. - И эти преступления происходят в самом центре Европы. Да, с какой-то точки зрения это внутреннее дело Беларуси, но точно так же как… я не буду больше аналогии про войну приводить. Это не внутреннее дело Беларуси».

Александр Василевич и Надежда ЗеленковаФото: solidaritywithalexander.com

Айтишники как двигатель протеста

У Александра и Надежды был и совместный проект - галерея "Ў" - первая в Беларуси частная галерея современного искусства. В соседнем с ней помещении они открыли винный бар - тоже первый в стране. Модель была простой: доходы от бара идут на поддержку искусства.

«Проект галереи был очень влиятельным для Минска, - рассказывает Надежда. - Проекты, которые мы делали, меняли город. Вместе с нами над этим работало всё больше людей, появлялось всё больше пространств. Почему люди круто отзывались о Минске с точки зрения ИТ? Когда проходили какие-то ИТ-конференции, приезжали иностранцы, они видели новую энергию города. Вы можете пройтись не по центральной улице, а уйти на Октябрьскую (бывшая промышленная улица, которая стала «тусовочной» наподобие таллиннского городка Теллискиви - ред.) и понять – это другая жизнь и другой мир».

«Беларусь в плане изменений - страна очень благодатная, - говорит Надежда. - С тем уровнем закрытости, который был, мы смогли сделать много. А если произойдут изменения, если будет нормальная власть, то такая маленькая страна как Беларусь не просто расцветёт, а мгновенно покроется цветами и позолотой. Классной такой позолотой, модной».

После того, как Александра арестовали в первый раз, галерея и винный бар прекратили существование.

Вы сказали, что костяк протестного движения – средний класс, молодые профессионалы. Когда я читала хронику протестов, у меня возникло странное ощущение: вы все там такие яркие, смелые, творческие. С другой стороны, бытует представление о Беларуси, как о стране советского типа. Существует две Беларуси?

Н.З. Есть два Минска, это сто процентов. Один называют Минск, другой – «Менск», это старое название.

Как все эти творческие, прекрасные и хорошие люди жили в Беларуси 26 лет? Они жили в параллельной реальности, стараясь не соприкасаться с государством. Вы работаете в частном бизнесе, у вас достаточно денег, чтобы пользоваться платной медициной, чтобы не отдавать детей в [государственный] детский сад или даже школу.

И эти люди всегда были. Протесты время от времени появлялись, их жёстко давили, каждые выборы были волны мигрантов. Всегда сажали кандидатов в президенты. Но обычно после выборов. В этот раз что-то новенькое - большую часть посадили до. Это дало возможность развиться альтернативному сюжету нашего сериала, со Светланой Тихановской, которая вышла вместо своего мужа.

По оценкам независимых СМИ, на акцию протеста 16 августа собралось больше миллиона человек по всей Беларуси. Люди продолжали выходить вплоть до конца зимы. По словам Надежды, протесты были столь активными, потому что сложилось несколько факторов. «Что-то точно произошло с аудиторией Сергея Тихановского - это регионы, очень сильная поддержка Гомеля, откуда он родом. Когда начался сбор подписей и за Тихановского встали многокилометровые очереди, для меня это было удивление».

Во-вторых, по оценке Надежды, сказалось недоверие к властям из-за того, что официальные данные смертности от коронавируса не сходились с тем, что видели в больницах врачи. «Если вы посмотрите на график смертности от ковида, то в Беларуси он всегда ровный-ровный. А при этом люди хоронят своих. Я думаю, это повлияло».

В-третьих, средний класс подкупило то, что кандидат в президенты Виктор Бабарико пообещал действовать законными методами, говорит Надежда.

Н.З. Антинасильственный и абсолютно законный подход Бабарико показался всем обнадёживающим. Он буквально за несколько дней собрал порядка 10 000 человек в инициативную группу: я беременная пошла тут же записалась. Подписи собирали так: «у меня мама в Уручье. Кто поедет? И совладелец многомиллионного бизнеса говорил: я сейчас подъеду. Все просто садились на свои машины, ездили собирать подписи - к друзьям на дачу, к родителям».

Появилась надежда, что даже если мы не сможем победить – а на это мало кто надеялся – то мы сможем показать, сколько нас и что мы не согласны с тем, что наши голоса уже который год выбрасывают на помойку.

Сейчас над Виктором Бабарико идёт суд. Его, а также топ-менеджеров «Белгазпромбанка» - дочерней структуры российского «Газпромбанка» - обвиняют в получении взяток и легализации преступно нажитых средств. Правозащитная организация Amnesty International признала Бабарико и его соратников узниками совести.

У вас есть сотрудники, вы отвечаете за людей. Думали ли вы, что, возможно, ставите их под угрозу?

Н.З. Никто из нас не совершал противоправных действий. Нет запрета на участие в избирательной кампании кандидата. Мы понимаем, что результатом могут быть репрессии по отношению к бизнесу. Но мы вроде бы вообще ничего не нарушали.

Наверное, мы все недооценили эту грань, и именно поэтому сейчас такое количество людей в тюрьмах.

"Если я впаду в истерику и начну заламывать себе руки, это значит, что некому будет оплатить адвоката Саши, забрать моего ребенка из школы или второму ребенку дать еду. Мы живем как живем." Фото: Liis Treimann

"Живу тем, чем могу сейчас"

Арест Александра Василевича продляют каждые два месяца. «В принципе по таким делам не держат. Могут арестовать, продержать три дня и отпускают. Но он сидит уже девять месяцев, - говорит Надежда. - С самого начала я знала, что перспектива Саши – это 18 месяцев в тюрьме, потому что это максимальный срок, когда они могут держать до суда».

После предварительного заключения начинается суд, которым тоже может длиться несколько месяцев, причём судить могут по нескольким эпизодам отдельно. А если откроют новое дело, то все пойдёт по новому кругу, говорит Надежда.

«Всё это время он в тюрьме. Он не становится здоровее. Он жёлтого цвета. Иногда перестаёт желтеть, становится нормального, белого. Потом серого, потом снова жёлтого. Глаза у него всё время в гное. Связки на ноге как были порваны и нужно делать операцию, так они и будут порваны. У него выпала пломба, он не может её сделать в тюрьме». Медицинская помощь в СИЗО, по словам Надежды, есть, но её надо добиваться.

Василевич сидит в камере на 12 человек. В январе Надежда рассказывала, что он и его сокамерники заболели коронавирусом: камеру закрыли на карантин и через 10 дней открыли. По её словам, в тюрьме холодно, Василевич спит в верхней одежде.

Читая ваши интервью, у меня сложилось впечатление, что вы не согласны жить в позиции жертвы, а хотите жить здесь и сейчас. Правильно ли я поняла?

Н.З. Я не знаю, сколько будет длиться наша жизнь. Мы сейчас говорили про какие-то сроки, года, а в тюрьме умер политический заключённый: здоровый человек, на пару лет старше моего мужа (активист Витольд Ашурок - ред.). Упал в карцере несколько раз, потерял сознание, никто никогда не узнает, почему.

Мы не знаем, сколько проживут люди. И я живу тем, чем могу сейчас. Если я впаду в истерику и начну заламывать себе руки, это значит, что некому будет оплатить адвоката Саши, забрать моего ребёнка из школы или второму ребёнку дать еду. Мы живём как живём.

Надежда показывает своё любимое место в доме: уголок на кухне, где можно сидеть на полу и смотреть в окно.