Российские подводники: ни одного голоса за ЕдРо

Александр Покровский в своей авторской колонке в Новой газете весьма ёмко и доступно пояснил, почему подводники Северного флота не дали ни одного голоса «главной партии страны». Я получил такое письмо, пишет Покровский: «...газете требуется ваш комментарий и подробности истории подводников Северного флота, которые досрочно голосовали – и ни одного голоса не дали известной партии. Нам нужны от вас все подробности, ваши оценки и мнения».

Вообще-то мне всегда казалось, что досрочное голосование – это такое же тайное голосование, что и обычное голосование, и до срока урны никто не имеет права вскрывать. Но!Тут есть даже не одно «но», а целых два.Первое: голосование происходит в России. И тут хоть запечатывай урну, хоть не запечатывай, а если начальству потребуется туда заглянуть и выяснить: кто и как голосовал, то оно, начальство, туда обязательно заглянет.

И второе «но»: тут мы имеем дело с военно-морским флотом, и не просто с флотом, а с подводниками – тут все возможно.Таким образом, эти два «но» перевешивают логику, здравый смысл и Уголовный кодекс. Так что я верю – заглянули, а там…Ситуация, на сегодняшний день выглядит так: на двух лодках СФ, уходивших в море, провели досрочное голосование.Лодки свое отголосовали и ушли в море на выполнение боевой задачи.Но начальству же (повторим, по причине двух «но») не терпится узнать – как и что.Каким-то (назовем его фантастическим) образом удалось установить: как они там все проголосовали. Вот тут, видимо, наступил тот самый военно-морской зверь, очень нам всем знакомый военно-морской песец – ни одного голоса за всем известную партию!

На Северный флот, как утверждают очевидцы, вылетел сам министр обороны Сердюков. Для агитации и пресечения. Собрали-таки всех, кого смогли.Но агитаторы явились не в 17.00, а в 23.00. И агитировали до часу ночи.То есть, даже если в 17.00 еще имелись те, кто «беззаветно любил и верил», то к часу ночи таковых уже не осталось.

Для очистки совести я позвонил ребятам на Северный флот и расспросил их обо всем.И вот, что мне ответили: «Саня! Да пошли они все!», – и далее специфическим флотским языком очень подробно и с большим вкусом были перечислены те, кто должен был идти в сторону греческого, римского, иудейского, а так же и индийского символа плодородия. Подойдя к нему, им следовало несколько раз на него сесть, после чего, не торопясь слезть, уступить место товарищу.

Потом к первому списку были добавлены все их родственники, жены, любовницы, друзья, родственники друзей, а так же дети случайных знакомых.Потом были подробнейшим образом перечислены виллы, дачи, счета, яхты, футбольные клубы, и прочие неодушевленные предметы – их тоже следовало поместить в указанное выше место.

Ну, что тут можно сказать? (Кстати, я попробовал сказать что-то в ответ на этот нескончаемый поток идиоматических выражений, и получил по полной схеме). Тут сказать, в общем-то, нечего. Тут можно только напомнить, что флот, особенно подводный, очень консервативен. И консервативным его делает жизнь, полная опасностей.И еще флот очень злопамятен: он помнит «Курск», и все, что вокруг него происходило, и все вопросы и все ответы по нему – тут уж никуда не деться.И он помнит людей, имевших то или иное отношение к гибели «Курска».

Люди на флоте, и особенно на подводном, рискуют своей жизнью в каждый миг своего существования – и это их выбор, их жизнь, смысл их жизни.А потом – когда они возвращаются на берег – они видят, что их окружает, и они способны все понять, осознать.А еще они знают о воровстве – о большом, великом, потрясающем, ужасающем воровстве в Отечестве нашем любезном.

Вот это самое знание и подвигает их на принятие решений перед уходом на боевую службу.А уходишь ты на нее всегда, как в последний раз.Так зачем же в последний раз кривить душой?Вот они и высказались, не кривя душой.Так что я верю в то, что они ни одного голоса не отдали всем известной партии.