Если взять за точку отсчета 1992 год, то надо отдать должное семнадцатилетнему росту. Спад 1997-1998 годов от нас не зависел, и по глубине его нельзя сравнить с нынешним. Он завершился нулевым ростом в 1999 году. Последовавшая затем эпоха бума «не заметила» глобального спада 2001-2002 годов и кульминировала после вступления страны в ЕС более чем десятипроцентным ростом в 2005 и 2006 годах. Новый глобальный кризис, разразившийся сначала в августе 2007 года на рынке недвижимости и финансовом рынке США, был нами осознан лишь полтора года спустя. До тех пор пир продолжался.

Должен признаться, что и сам я был заражен оптимизмом, и принести извинения за это и за то, что два года назад писал о 2007 годе, как о годе экономического похмелья, а о 2008-м – как о годе здорового отрезвления. Похмелье наступило на самом деле лишь в прошлом году.

Причина в том, что, несмотря на бесчисленное количество защищенных докторских диссертаций и немалого числа присужденных Нобелевских премий в области экономики, макроэкономика остается по-прежнему во многом «наукой задним числом». И экономисты крепки задним умом. Они до сих пор не умеют предсказать ни начала, ни конца экономического спада, ни его продолжительности.

Если не слишком углубляться в причины спадов, то можно коротко сказать, что ими становится критическая масса неверных экономических решений, принятых субъектами экономики. Свободный рынок тем и хорош, что всяк волен принимать как верные, так и неверные решения. Когда последних накапливается слишком много, следует спад. Важно отметить, что экономические спады столь же неизбежны, сколь и необходимы. В доме повешенного не говорят о веревке, но это так. Даже несмотря на то, что в некоторых странах казалось, что рост будет вечным. Например, экономика КНР росла на протяжении 1979-2002 годов в среднем на 9,4% в год. В США после экономических реформ президента Рейгана и особенно после информационно-технологической революции середины 1990-х годов начали говорить об экономике, избавленной от спадов. В 1997 году был даже взят на вооружение термин «новая экономика».

Но необходимо смириться с железной логикой рыночной экономики – за подъемами обязательно следуют спады. Почему они необходимы? Да хотя бы потому, чтобы прервать аккумуляцию неверных экономических решений.

Хорошая жизнь развращает быстрее, чем плохая. В 2007 году, когда реальная зарплата выросла на пятнадцать процентов, а экономика на десять, дела шли хорошо и у тех, кто не отличался особым усердием. Ошибки совершали и праздновали все, некоторые больше, другие меньше. Сейчас голова болит у всех, просто у иных она болит сильнее.

Экономический спад был нужен и потому, что он покончил с терроризированием работодателей работниками. Давление на зарплату и постоянные угрозы отправиться строителем в Финляндию вывели из равновесия динамику производительности и зарплаты. Народ, обезумевший от дешевых денег, кинулся покупать на кредиты большие дома и квартиры, рабочая сила и деньги потекли в недвижимость и строительство. В Эстонии, особенно в Таллинне, возникло слишком много всяких маникюрных и прочих гламурных салонов. Детские сады выезжали на выпускные экскурсии в Лапландию. Школы не могли нормально наладить учебный процесс, потому что семьи в массовом порядке устремились на горнолыжные курорты. Диагональ плазменных телевизоров росла в наших квартирах в геометрической прогрессии. Для хороших времен как раз и характерно, что деньги и рабочая сила текут не туда, куда надо бы.

Экономические спады нужны и для того, чтобы и то и другое снова потекли в нужные места, из вчерашних предприятий и отраслей - в завтрашние. Естественными составными частями всего этого процесса являются безработица и банкротства. Четырехпроцентный уровень безработицы времен бума столь же вреден, как и нынешний четырнадцатипроцентный. Нехватка рабочей силы и безработица одинаково плохи. В первом случае появляется давление на зарплаты в сторону их роста, во втором - из зарплат (и прибылей) выпускается воздух. Правда и то, что под колеса спада попадают те, кто не примеривал свое образование и свои навыки к требованиям времени. Простоявшему пару десятилетий за ткацким станком некого винить кроме себя в том, что желание ткать осталось, только вот станки вдруг переместились на несколько тысяч километров на восток.

Самая большая проблема общества не во временно подскочившей безработице, а в долгосрочной безработице. Гибкость рынка труда характеризуется не только и не столько легкостью и дешевизной увольнения работников. Важно то, насколько быстро высвободившийся работник снова найдет работу. И здесь определяющим становится современность его образования и навыков.

Эстония должна быть готова к продолжению роста безработицы, хотя и в замедляющемся темпе, несмотря на прекращение экономического спада. Экономическая логика подсказывает, что с учетом создаваемых летом временных рабочих мест ситуация на рынке труда начнет улучшаться.

Кризис проредил и ряды предпринимателей, возведенных в девяностые годы в статус идолов. Девяностые были временем снятия сливок. Трехзначная порой маржа прибыли привлекла многочисленных дельцов, далеко не все из которых стали со временем честными деловыми людьми.

Эстонский отечественный банковский сектор сгинул, накрытый волной азиатского финансового кризиса 1997 года. Многие успешные бизнесмены отказались к концу столетия от зримой деятельности и превратились, в сущности, в рантье. Магазин закрывали и дальше занимались недвижимостью. Большой кризис изрядно прошелся по рядам первого поколения богатых и красивых. Очень мало тех будущих внуков, которые смогут повесить на стену своего кабинета портрет деда, основавшего фирму.

Хотя я глубоко убежден в том, что ЕС и зона евро уже давно не клуб богатых и красивых, усилия Эстонии по получению евро следует признать хотя бы потому, что критерий бюджетного дефицита заставляет рассматривать сбалансирование доходов и расходов шире, чем просто проблему госбюджета. Сбалансирование госбюджета Эстонии 2009 года можно считать, особенно в общем контексте, маленьким чудом. Вопрос принципиальный. Госбюджеты 2008 и 2009 годов были сверстаны в праздничном угаре. Работу над ошибками пришлось оплатить всем жителям Эстонии.

Хорошо, что остались нетронутыми пенсии. Потому что, как говорят, обречено любое правительство, которое повысит цены на пиво или снизит пенсии. А лучшего правительства нам сейчас взять негде.

Эстония недвусмысленно выбрала путь сокращения расходов и зарплат и снижения цен. Он болезненный, но разумный. Большинство правительств во всем мире вели себя словно подростки, отрывающиеся в ночном клубе на экспресс-кредит – кинулись за заемными деньгами и на десятилетия загнали свои государства и народы в долговую зависимость. Самые неразумные (или злонамеренные) призывали девальвировать крону. Девальвация означала бы высечь всех одними розгами, в т.ч. и тех, кто не допускал или почти не допускал ошибок. Из-за одного этого девальвацию следует считать неэтичным деянием. Нынешняя коррекция зарплат и цен в Эстонии происходит прежде всего в тех секторах, в которых было больше всего воздуха.

Усилия, предпринятые во имя евро, вынудили Минфин и парламент впервые серьезно отнестись к обсуждению госбюджета.

Ясно, что в годы бума почва ушла из-под ног как у правительства, так и у частного сектора. Поэтому я и советую взять с собой из прошлого года в наступивший осознание того, что берешь в долг чужие и на время, а отдаешь свои и навсегда. Здравого смысла - всем.

Autor: dv.ee Istsenko Olga