Игорь Крупенский: «Через 10 лет проектировщикам, строителям и инженерам будет нечем заняться»

Когда мы с коллегой основали компанию, нам было примерно по 26 лет, и мы проработали в ней 15 лет, то есть, как мы с ним говорим, отдали лучшие годы жизни этой фирме (смеется).

Наше основное направление – это проектирование теплотрасс и газопроводов. И в какой-то момент у нас было даже примерно около 80% рынка Эстонии, то есть мы были почти монополисты в этой нише. HeatConsult был довольно-таки успешным проектом. Около десяти лет у нас была стабильная прибыль – около 10% от оборота. И деньги нам позволяли развиваться, мы инвестировали в новые идеи.

Да, проектировщики, они, знаете, как бедные родственники. Все говорят о строителях, а о проектировщиках ничего даже в плане бизнес-моделей.

А получают они так мало, потому что есть небольшие игроки. Считается, что для запуска проектировочного бизнеса никаких инвестиций не надо: нужен только компьютер, можно даже без офиса. И, к сожалению, многие начинающие фирмы, где один-два человека, могут не платить официальную зарплату, не покупать лицензионные программы. И они просят за свою работу очень мало, понижая цены на рынке.

Тут важно понимать, что ошибки в проектировании могут очень дорого стоить на строительной площадке – если вы уже привезли материалы, перекрыли улицу, а тут выясняется, что кто-то там указал неверное количество труб. Поэтому проектировщики могли бы себя ценить немножко больше.

Как раз у HeatConsult получилось очень неплохо зарабатывать, потому что мы заняли нишу и это позволило увеличить цену, мы брали качеством. Нам удалось, например, стать главными подрядчиками компании Utilitas. Мы заключили договор на несколько лет, где зафиксировали неплохие цены. У нас с финансовой точки зрения все шло лучше, чем у основной массы проектировочных компании в Эстонии.

Balticconnector – газопровод, соединяющий Эстонию и Финляндию. Мы отвечали за эстонскую наземную часть, 54 км от Кийли до Палдиски. Это один из крупнейших газопроводов Эстонии. Нам необходимо было найти коридор для газопровода диаметром 700 мм и давлением 55 бар, договориться со всеми владельцами, что газопровод пройдет по их участку, ходить к нотариусам, платить сервисную плату вместе с Eesti Gaas. Плюс мы спроектировали две компрессорные станции – первые и единственные в Эстонии.

Причем мы получили на него заказ спустя всего полгода после создания компании, хотя у нас еще не было ни одного референса по газопроводу – я и другой совладелец до этого работали в Eesti Gaas и руководство нам доверяло.

Я всегда студентам задаю вопрос. Если хотите, вас тоже спрошу. Как вы думаете, сколько времени ушло на то, чтобы построить наземную часть газопровода – это, напомню, 54 км – и сколько – морскую часть, это 70 км от Палдиски до Инкоо?

На самом деле 54 км мы проектировали около семи лет. Потому что главная проблема была именно согласовать с защитой окружающей среды, жителями и так далее. Но три компании (консорциум – две эстонские, одна литовская) построили его всего за полтора года. Все сварщики Эстонии и даже Балтии были свезены туда варить эту газовую трубу. Кроме того, нужно было прорыть траншею, сделать основу для газопровода. В районе Палдиски у нас скала – известняк, который надо долбить.

А теперь, внимание, морская часть от Палдиски до Инкоо. Ее строили таким образом: пришел корабль, если не ошибаюсь, с Кипра, на котором робот варит эту трубу прямо на борту, и дальше ее просто сбрасывают в море. И корабль потихонечку движется. Это все заняло… две недели.

Это моя боль. Потому что по проекту срок был три недели. И мы на последнюю неделю арендовали лодку, чтобы буквально на веслах подойти поближе и посмотреть, потому что на корабль этот не пускали. Но они, к сожалению, закончили раньше, и мы не успели. Для меня это был большой сюрприз.

В обычных условиях подводная часть надежна. Когда газопровод начали укладывать, было сделано безумное количество разных исследований. Пришлось еще убрать огромное количество мин, бомб, которые там оставались со времен Второй мировой войны. И поскольку все дно было очищено, то никакой опасности для него нет, если только не случается диверсии, например, какое-то судно якорем случайно не попадет прямо в газопровод. Вряд ли это была случайность.

Когда проектируются коммуникации, даже обычные городские, это классическая ситуация, когда мы должны пересекаться с электрическими линиями, с водой, с канализацией, с освещением, с кабелем связи. Инженер предусматривает решение, есть определенные нормы, какое должно быть вертикальное расстояние между коммуникациями и пр.

Если мы говорим про Balticconnector, то он, если не ошибаюсь, проходит сверху. У Nord Stream, «Северного потока», диаметр больше, поэтому он заключен в бетонный короб, иначе газ будет всплывать. У Balticconnector диаметр морской части намного меньше, всего лишь 500 мм, поэтому это обычная стальная труба с небольшой толщиной стенки, и, соответственно, он просто лежит на дне Балтийского моря, и там небольшой узел, который пришлось сделать, чтобы они разошлись между собой.

Финнам больше, чем нам. Если с Balticconnector что-то случится, то у нас есть возможность получать газ с юга. В Латвии есть Инчукалнс, в Литве – Клайпеда, с терминалом сжиженного газа. Плюс, между Литвой и Польшей тоже уже есть газопровод.

Да, у них есть терминал в Инкоо. Но, опять же, необходимо учитывать, что если с Balticconnector что-то случится, то это их единственный источник газоснабжения, то есть у них другого источника газоснабжения не было. Причем потребление газа сейчас увеличивается.

Потому что, если проанализировать, то за последние 15 лет очень немногим владельцам эстонских фирм удалось выгодно продать компанию. И основная сложность заключается в том, что наша основная ценность – это люди-инженеры. То есть, если команда уходит, инженеры уходят, то фирма почти полностью теряет свою стоимость. Но у нас были плюсы.

Первый заключался в том, что мы были довольно-таки крупными, по меркам проектировочной компании в Эстонии, у нас было 20 инженеров. У нас была такая ниша, где мы были, наверное, лучшие в своей области – точно в Балтии, может быть, даже могли конкурировать со Скандинавией. И второй плюс – рамочный договор с Utilitas, который давал уверенность в будущем.

Пять лет назад к нам с моим партнером, с которым у нас равные доли в компании, обратилась одна большая финская инженерная группа. У них была такая бизнес-модель, что они скупали проектировочные компании по всей Финляндии, небольшие компании, и на их основе строили крупную международную корпорацию, в которую входило 500 инженеров. Им как раз не хватало нашей компетенции, у них не было ни одной теплоэнергетической компании.

Как они сказали, они просто вбили в Google, кто самая лучшая компания, которая проектирует теплотрассы. Вышли мы. Они связались с нами, мы начали переговоры, и сначала они купили часть нашей компании, им понравилось то, как мы работаем, как мы зарабатываем прибыль, и два с половиной года назад они нас выкупили полностью. И вот эти два с половиной года мы с коллегой оставались как наемные работники. Но недавно мы поняли, что этот этап пройден и мы хотим двигаться дальше, и на базе того капитала, который мы получили, мы хотим строить новые бизнесы.

Мы с покупателем договорились, что не афишируем стоимость продажи. Для нас, как бывших совладельцев, это была очень успешная сделка.

Новые владельцы не скрывают, что хотят собранную крупную группу компаний продать инвестору.

Мы подумали, что хотели бы остаться в той же области теплотрасс и газопроводов, но, с одной стороны, мы не хотим заниматься больше проектированием, да и условия продажи нам не позволяют этим заниматься, есть запрет на конкуренцию на определенное время. И теперь мы занимаемся поставкой материалов. Мы привозим в Эстонию трубы, с помощью которых строятся теплотрассы, плюс разное другое оборудование для теплосетей. В основном из Латвии.

Наш рынок – не только Эстония. Для таких стран, как, например, Испания и Франция, теплотрассы – это что-то новое. Они исторически отапливались газом, а сейчас на правительственном уровне принято решение целые регионы переводить на центральное отопление. Мы же поставляем туда материалы, где-то их немножко консультируем. Моя глобальная цель – взять эстонский опыт центрального теплоснабжения, то есть именно котельные, теплотрассы, теплоузлы, и перенести его в западные страны.

Тут большой комплимент Эстонии. Здесь реновированы почти все теплотрассы. Общая длина теплотрасс в Эстонии примерно где-то 1500 километров. В Таллинне – примерно 500 км. В советское время теплотрассы строились таким образом, что были большие потери тепла. Выходите, например, зимой, снежок лежит, но какая-то часть земли не покрыта снегом.

Животные или даже люди. Потому что были камеры – помещения под люками, и если на улице было минус 25, то в камере – плюс 20. И они часто открыты. И сами трубы, несмотря на то, что их обшивали минеральной ватой, потом какими-то хомутами обвязывали, теряли 25-30% тепла.

В 90-е годы пришла новая технология предизолированной теплотрассы, где в стальную трубу уже встроена изоляция и есть пластиковая наружная оболочка. Их потери – 5-7%, в зависимости от диаметра. И уже встроены сигнальные провода, которые соединяются между теплотрассами, когда их варят, и позволяют владельцу теплосетей удаленно отслеживать утечки. Срок службы у них – 30-40 лет.

Такие теплотрассы в Эстонии начали устанавливать в конце 1990-х. И сейчас примерно 70% уже реновированы. Оставшиеся 30% будут закончены к 2035 году. Это хорошо для пользователей, но инженеры, проектировщики и строители понимают, что через десять лет у них закончится работа. Поэтому мы развиваем новые направления.

В России очень мало предизолированных теплотрасс. Если у нас в Эстонии это 70%, то в России мы говорим всего лишь о нескольких процентах. И если бы не война, то это было бы гигантское окно возможностей. Сейчас по политическим соображениям это невозможно.

Но такая же возможность есть в Украине, где теплотрассы тоже не реновировали. Когда война закончится, для эстонских инженеров там тоже будет очень хорошая возможность применить свои навыки.

Причем мы будем иметь преимущество перед скандинавскими и немецкими инженерами. Почему? Потому что у них никогда не было вот этих старых систем, канальных теплотрасс, они не знают, как их реновировать. Это уникальный инфраструктурный элемент постсоветских стран.

Ну, здания обогревать нам надо будет все равно. Хотя климат меняется, это факт. И еще меняется энергоэффективность зданий, и первое, на чем мы экономим, это, конечно, отопление.

Тут есть интересный момент – помимо теплотрасс, так называемого центрального отопления, есть также технология центрального охлаждения.

Может быть, вы видели, сейчас перекопана улица Ластекоду, а до этого были улицы Пронкси и Лийвалайа. Там как раз прокладывают по новой технологии, которую мы помогали Utilitas развивать, мы обучались этому в Швеции. Это центральное охлаждение. Если мы говорим про центральное отопление, то вы укладываете в землю две трубы, подача и обратка. На подачу у нас примерно 100 градусов, на обратке – 60. При центральном охлаждении прокладывают в земле еще две дополнительные трубы, на одной 6 градусов, на обратной – 16. Потенциально все офисные здания, все коммерческие здания можно оборудовать такой системой.

Этот холод мы можем производить не с помощью кондиционеров, а с помощью энергии моря, так называемый free cooling, бесплатное охлаждение: провести трубу к морю, уйти чуть подальше от берега и со дна моря брать постоянную температуру.

Вот это хороший вопрос. Но, понимаете, объем Балтийского моря настолько огромен, что мы никак на него не повлияем. Когда мы этот проект запускали вместе с компанией Utilitas, у нас была идея использовать озеро Юлемисте. Потому что в квартале Юлемисте все здания хотят и отопление, и охлаждение. И мы общались с компанией Tallinna Vesi. Но проблема в том, что озеро небольшое и есть риск повлиять на его температуру воды. А из него мы, жители Таллинна, берем питьевую воду – мало кому понравится, если она вдруг станет теплой.

У нас уже есть центральное охлаждение в Тарту и Пярну, там они используют реки – проточная вода это идеальное решение.

И вот в Таллинне мы прокладывали трубы, потому что у нас появился первый якорный клиент, это квартал Arter. Он уже охлаждается с помощью новой сети. Помимо Arter мы уже подключили отель Radisson на Рявала пуйестеэ, сейчас подключаем главное здание SEB на Торнимяэ, и дальше шаг за шагом Utilitas будет подключать.

Да, там используются точно такие же трубы.

Тут я бы поблагодарил шахматы, которыми занимался с самых юных лет. Папа научил нас с братом, и у нас была здоровая, а порой и нездоровая шахматная конкуренция. Участвовали с ним в одних турнирах, в чемпионатах Эстонии, одно время даже, мне кажется, были на одном уровне. Сейчас брат ушел далеко вперед, я смотрю на его пятки.

Но шахматы научили меня системности и продуктивности.

Я стараюсь не делать лишних вещей, умею говорить «нет», если мне не интересно или я не вижу пользы. Если я работаю, то работаю максимально продуктивно. Мой восьмичасовой рабочий день (иногда десятичасовой) я стараюсь насыщать максимально эффективными делами.

Не думаю, что преподавание и бизнес – совсем разные сферы. Когда я читаю лекции студентам, я стараюсь делиться с ними практическими примерами, своим предпринимательским опытом, могу кого-то проконсультировать по поводу потенциального бизнеса. Минимум 10 моих бывших выпускников уже основали свои собственные компании и стали более успешными предпринимателями, чем я.

И в бизнесе статус работника университета и докторская степень в области энергетики упрощают переговоры, я вижу, что мне доверяют заказчики и партнеры.

Плюс, я подметил такой интересный момент – я пишу научные статьи в области теплоэнергетики и, соответственно, должен часто ездить на научные конференции. И там я получил довольно много инженерных заказов. Ты на кофе-брейках общаешься на научную тему, потом переходишь на какие-то инженерные кейсы, у кого-то какие-то проблемы, может быть, или кому-то какой-то сложный проект надо сделать, и если я обладаю какой-то компетенцией, то мы это, скажем так, переводим уже и на бизнес-структуру.

Enerhack запустился четыре года назад. Он как раз совпал с тем временем, когда я продал первую долю в HeatConsult, получил определенный капитал и, может быть, даже определенную такую финансовую независимость. Скажем, не до конца жизни, но на какой-то определенный период.

И тогда, знаете, я понял, что хочу сделать что-то хорошее для общества. И проект пока не коммерческий, он про миссию. Наш главный проект – энергетический лагерь, который мы проводим два раза в год. Летом мы проводим лагерь, который сейчас как раз проходит, он для мальчиков и для девочек, в этот раз собралось 700 участников. А в январе мы проводим лагерь только для девочек, чтобы увеличить долю девушек и женщин в инженерной области. Причем мои коллеги даже мне запрещают приходить туда: у нас лагерь для девочек, все лекторы – тоже женщины, не появляйся, пожалуйста.

Несмотря на то, что проект некоммерческий, он требует довольно больших вложений. Вот эти два лагеря, общим бюджетом примерно 100 000 евро. Это зарплата команды (вожатые, преподаватели, тренеры по шахматам, фотограф и т.д.), а также очень много материалов для практических опытов, поскольку основная учеба, которую мы проводим – это практические опыты, и небольшие призы, сувениры и так далее.

Примерно половину от этой суммы Enerhack зарабатывает сам тем, что обучает энергетике инженеров по всему миру. А на вторую половину суммы у нас есть партнеры и спонсоры. Такая бизнес-модель гарантирует, что если вдруг наши партнеры или спонсоры со дня откажутся нас поддерживать, то мы все равно будем продолжать делать эти мероприятия, просто в чуть меньшем объеме.

Есть мысли сделать его коммерческим – как франшизу для других стран. Потому что, когда я приезжаю, опять же, на конференции, меня спрашивают про Enerhack и говорят «мы бы тоже хотели».

Пока да.