«Путину не нужна мировая война – он живет слишком комфортно»

Презентация книги состоится 15 декабря в Рийгикогу, саму книгу уже можно найти в магазинах Эстонии. Эта работа – исследование позднего сталинизма, написанное на архивных материалах и малоизвестных источниках, в котором подробно разбираются планы военного столкновения СССР с Западом и логика советской политики начала 1950-х годов.

Читателю следует ждать картины одновременно рациональной и чудовищной. Сочетания монструозности и исключительного хладнокровия, своеобразного кровожадного благоразумия в одном человеке, и в одном его плане, который охватывал судьбу всей планеты Земля.

Показателен и кульбит 1950 года, когда советская делегация покинула Совет Безопасности ООН из-за присутствия представителя Тайваня, а затем вернулась. Именно в период ее отсутствия Северная Корея напала на Южную, и США вошли в войну под флагом ООН. В 90-х это объясняли как провал советской дипломатии, но опубликованное позже письмо Сталина Готвальду показывает, что СССР ушел сознательно, чтобы американцы «наделали новых глупостей». США сознательно втягивали в конфликт.

Письмо Сталина Мао от октября 1950 года тоже важное: Мао колебался вступать в Корейскую войну, хотя Сталин этого требовал. Сталин писал: «Если война будет, пускай она будет теперь», имея в виду возможность перерастания конфликта в Третью мировую. Он понимал этот риск, но считал эскалацию маловероятной – и оказался прав: США выбрали деэскалацию.

И пока китайские войска сковали американцев в Корее, Сталин в январе 1951 года собрал в Кремле европейских сателлитов и сказал, что занятость США в Восточной Азии создает благоприятный момент для мирового коммунистического движения. По его словам, в ближайшие три-четыре года соотношение сил будет на стороне СССР, и союзники должны создать боеспособные армии.

Из четырех участников двое прямо пишут, что Сталин говорил о подготовке похода до Гибралтара, захвате Западной Европы. Поход этот, я думаю, был намечен на 1954 год.

Смерть Сталина стала, конечно, ключевым фактором. Он управлял страхом и опирался на людей, которые любили жизнь больше, чем власть – в отличие от него. Поэтому его ближайшие соратники сразу решили идти на смягчение международной обстановки, и апокалипсис не произошел.

Но в Восточном блоке оставались и другие сторонники этого проекта, люди, отстраненные от власти, – например, Эдвард Охаб, высокопоставленный польский коммунист, член политбюро, и Алексей Чепичка, чехословацкий министр обороны в 1953 году. Оба были на совещаниях у Сталина, где тот говорил о перспективах войны. И когда журналисты через десятилетия спрашивали их об этом, они прямо сожалели, что ее не случилось.

Те, кто остался у власти, были рады, что катастрофа не произошла. А те, кого отодвинули, по крайней мере на словах, были готовы взять еще больше власти. Мао Цзэдун разделял подобные взгляды: он даже предлагал Хрущеву начать ядерную войну, исходя из того, что «нас больше, чем капиталистов» и что соцблок выживет, а планета в итоге будет принадлежать коммунистам.

У Сталина с этим проблем не было. Он вполне мог реализовывать такие проекты. Уже к концу 1930-х он физически устранил или изолировал в лагерях всех тех, кто мог быть ему нелоялен. Вторая мировая это наглядно показала: несмотря на тяжелейшие поражения 1941 года, ни бунтов, ни восстаний, ни попыток революции не возникло. Фронт держался, даже когда в тылу люди массово умирали от голода под лозунгом «все для фронта, все для победы». И после войны не появилось ни «советских декабристов», ни «красного Бонапарта».

Мао Цзэдун тоже обладал колоссальным влиянием на свою армию. Сразу после прихода к власти он провел по меньшей мере три агрессивные внешние кампании: участие во вторжении в Корею, захват Тибета, установление контроля над Синьцзяном. Кроме того, он поддержал коммунистов во Вьетнаме. Все эти акты агрессии он осуществлял с полным спокойствием – армия была лояльна.

К сожалению, деспоты, обладая тотальной системой подавления и контроля, действительно могут удерживать население в повиновении и вести крупные войны даже без широкой сознательной поддержки общества.

Этот процесс уже идет, в том числе внутри путинской России. Социология конца десятых годов по обе стороны украинско-российской границы показывала устойчивую тенденцию у молодого поколения: все больше людей считают 8-9 мая архаичным праздником, которому уделяется чрезмерное внимание. Тут действуют разные факторы – смена поколений, нынешнее российско-украинское противостояние, которое подталкивает к пересмотру прежних смыслов, и современные вызовы вроде экологии и пандемии, показывающие, что человечество может погубить себя и без войны.

В Украине тоже происходило постепенное переосмысление: от «Великой Отечественной» к термину «Советско-германская война», затем – декоммунизация. Но память там меняли не «через колено»: часть памятников сохранили, часть демонтировали. Украинский и молдавский опыт показывает, что дифференциация возможна.

Важно и то, что семейная память сильно отличается от навязываемой государством героической картины. Она в основном трагическая. Если строить политику на основе народной памяти, то образ войны получился бы совсем не таким, как официозный. Проблема в том, что все до сих пор строится сверху вниз.

Память уничтожить невозможно. Если представить гипотетическую ситуацию: там открываются архивы, дается свобода обсуждений и просто возможность людям ездить в соседние страны – в Украину, в Балтию – все пойдет естественным путем. Контакт с эстонской или латвийской исторической памятью, где тысячи пострадавших от советской власти, помог бы иначе увидеть и российский опыт. Ведь и в самой России миллионы пострадавших, десятки миллионов погибших в войну именно из-за действий сталинских властей. Сейчас акцент делается на героику, но если перестать это навязывать, трагическая составляющая сама всплывет – тем более в общении с соседями с похожей судьбой.

Думаю, современным бизнесменам есть что вынести из сталинского времени. Например, в путинской России видно, как активно используются сталинские практики – прежде всего в экономике и преодолении ограничений. В 2014 году, когда вводили санкции и готовились к полномасштабному вторжению в Украину, многие уверяли, что режим рухнет за несколько месяцев. Но он устоял и даже показал экономический рост, признанный в том числе Всемирным банком. И почти наверняка часть решений бралась из сталинского опыта импортозамещения и управления производством в условиях санкций.

Сталин еще в 1947 году говорил, что американское эмбарго – «благо», потому что заставляет СССР производить те машины, которые страна тогда делать не умела. И действительно, СССР начал производить многое – частично за счет трофейных технологий, но все же. Путин действует по той же логике: импортозамещение как модель выживания диктатуры под санкциями.

Есть и другой важный момент: в позднесталинские годы торговля со странами Западной Европы оставалась стабильной, а вот с США и Канадой падала год от года. Сталин готовил СССР и Восточный блок к будущему захвату Западной Европы и опоре на ее ресурсы в случае дальнейшей войны, понимая, что торговля с США прекратится полностью. Это дает нам важный индикатор и сегодня: по тому, с кем диктатура сворачивает или разворачивает торговлю, можно прогнозировать ее стратегические намерения.

Приведу пример: когда Запад ввел против СССР эмбарго на каучук, Сталин купил его через Мао, причем инструктировал его покупать мелкими партиями, чтобы не вызвать ажиотажа на рынке и новых запретов. Путин сегодня действует точно так же: закупки через третьи руки, малыми объемами, чтобы не привлекать внимания. Британский пример тоже показателен: британские солдаты гибли в Корее, воюя против войск Мао, а одновременно Британия вела оживленную торговлю с Китаем – примерно на тех же объемах, что СССР торговал с КНР через Транссиб. И все это закончилось лишь тогда, когда Труман потребовал от Лондона вводить эмбарго.

Для бизнеса это все – прямые уроки. Они показывают, как и где работают ограничения, как они обходятся и почему экономический рост возможен даже при резком падении уровня жизни. Диктатуры живут по иным экономическим законам, чем нормальные государства, и недооценивать их устойчивость – опасная ошибка.

Да, на личном уровне уроки тоже есть. В любой стране находятся люди, которые пытаются обойти санкции и думают прежде всего о собственном кармане. Но сотрудничество с путинским режимом – так же как когда-то с режимом сталинским – не только безнравственно, но и опасно. Любое участие в серых схемах становится инструментом вербовки: совершил правонарушение или обошел закон – даже формально его не нарушив – это автоматически превращается в компромат для спецслужб.

Поэтому главный практический совет очень простой: не вести бизнес с диктатурами, не участвовать в обходе санкций, не играть в их экономические игры. Это и безопаснее, и в долгосрочной перспективе выгоднее.

Тут мне очень приятно отвечать. Если я ошибусь, не будет никого, кто сможет мне на это попенять. Нет, я не считаю, что Путин готовит Третью мировую войну. В 1950-е она была возможна по техническим соображениям: основным средством доставки ядерного заряда были бомбардировщики, и хорошая эшелонированная система ПВО могла их перехватить. Но с началом ракетного века возникло правило взаимного гарантированного уничтожения: кто выстрелит первым – погибнет вторым. В таких условиях мировая война практически перестала быть инструментом политики.

Нет никаких признаков, что нынешнее российское руководство собирается идти на ядерную эскалацию. Эти люди – бывшие силовики и чиновники, живущие в гедонистическом комфорте, – не будут менять свою жизнь на апокалипсис. Американцы тоже подчеркивают, что за все время войны не видели ни одного шага к приведению российского ядерного арсенала в реальную военную готовность.

И практический вопрос тоже важен: ну какая Третья мировая, если Россия уже четыре года не может справиться с Украиной? Я абсолютно уверен: ни мировая война, ни нападение на страны НАТО, ни атака на страны Балтии невозможны. Реальны лишь гибридные действия. Они уже идут, и будут становится все сильнее. А в зоне военного риска – Молдова, и еще Кавказ, Центральная Азия, но только если там произойдут демократические революции и эти примеры станут угрозой для внутренней стабильности путинского режима.

Страны НАТО могут спать спокойно. И во-первых, они могли бы больше помогать Украине, а не свои собственные потенциалы наращивать. А во-вторых, рост военных расходов, вообще, это вещь очень неоднозначная, потому что есть другие вызовы, очень серьезные, помимо военных, хотя бы тот же самый экологический. На НАТО Путин точно не полезет в ближайшие годы. И, может быть, больше бы имело смысл тратить деньги, по крайней мере, их часть, на просвещение в отношении России и на территории России.

Дальше я хотел бы написать книгу под рабочим названием «Марш мировой революции. 1939-1945» – своего рода приквел к работе о позднем сталинизме и Третьей мировой. Она будет посвящена будущим преступлениям сталинского режима во Второй мировой войне – международным, внутриполитическим, военным и внешнеполитическим. Для этого нужен серьезный архивный поиск и, конечно, финансирование. В этой книге я мог бы подробно осветить в том числе и трагическую судьбу стран Балтии. Сейчас я ищу спонсоров и меценатов.