Хорошо ли мы усвоили уроки Рузвельта?

Но политикам не пристало ни то ни другое. Им нужно искать способы восстановить работоспособность финансовой системы. В конечном счете, предполагается, что банки обеспечивают связь между владельцами сбережений и инвесторами. Это связующие элементы, позволяющие экономикам распределять капитал во времени. Без банков - или каких-либо иных форм финансовых посредников - современные экономики просто развалятся. Чтобы понять, что происходит при разрушении банковской системы, достаточно вспомнить Великую депрессию. Почему же система пребывает в столь плачевном состоянии? В голову приходит множество причин, от краха рынков жилья до проциклического учета по справедливой стоимости и сомнительных ценных бумаг, обеспеченных закладными; однако самой главной и единственной проблемой является потеря доверия.

Банки обычно кредитуют друг друга на так называемом межбанковском рынке. Однако это происходит только при наличии у них уверенности в том, что они получат свои деньги обратно. Однако в последнее время уровень доверия стремительно падает. Банки смотрят друг на друга с подозрением, опасаясь скрытых угроз, связанных с кредитованием своих коллег. Мы наблюдаем современную полномасштабную версию массового изъятия вкладов. И речь идет не столько о клиентах, забирающих свои сбережения (хотя в определенной степени это относится и к ним). Просто банки отказываются кредитовать друг друга.

Возможно, ситуация обострилась из-за действий политиков, не способных на решительные и цельные меры, а дозирующих поддержку мелкими порциями. Например, Lehman Brothers позволили разориться, а AIG спасли; так, одних акционеров оставляют без гроша, а другим протягивают руку помощи. Спасение Washington Mutual ударило по карманам его кредиторами, а продажа Wachovia долгое время была окутана завесой неопределенности - отойдет ли банк к Wells Fargo или, с помощью средств налогоплательщиков, к Citibank. При отсутствии последовательной правительственной политики банки занимаются игрой в финансовую русскую рулетку. Как же тогда восстановить доверие? В 1990х японцы просто делали вид, что у них нет никаких проблем в банковской системе. Безнадежные долги грозовыми тучами нависали над системой, однако, никто, кроме акционеров, об этом особо не заботился, потому что все были уверены - правительство никогда не допустит всеобщего развала. (В итоге Япония стала обеспечивать депозиты, в условиях стабильности остальных банковских систем, им было легче) Несомненно, в японской картине 90-х отсутствовал риск контрагента, который за последние 12 месяцев привел к существенному повышению реальных ставок на денежных рынках США и Европы.

В начале 1990х шведы практически национализировали свою банковскую систему. В определенном смысле национализация устраняет риск контрагента, поскольку исчезают сами контрагенты (вынужденные слияния привели бы к аналогичному результату). Но при этом исчезает и конкуренция. Несмотря на возможное ограничение конкуренции, например, посредством более эффективного регулирования, ее полное отсутствие, безусловно, противоречит интересам населения (в действительности, участие государства в работе шведских банков быстро сократилось в течение 1990х). Что же касается США, то программа TARP, которая все-таки была в конечном итоге принята, во многом похожа на проект Трастовой корпорации по урегулированию. Однако в данной ситуации план предназначен для работы с безнадежными активами, которые расползлись по всей банковской системе. Авторы программы надеются, что, избавив банки от вредоносных активов, они вернут им доверие друг к другу, возобновление кредитования остановит процесс накопления наличности и, таким образом, ослабит кредитный кризис.

План неплох, однако, у него есть и очевидные недостатки. По какой цене следует покупать безнадежные активы? Слишком высокая цена приведет к протестам со стороны налогоплательщиков. Если же цена будет слишком низкой, банки просто откажутся продавать безнадежные активы, и риск контрагента сохранится. План оставляет две фундаментальные проблемы нерешенными - это по-прежнему высокая стоимость жилья по отношению к доходам и значительное долговое бремя домохозяйств. И, в отличие от кризиса сбережений и займов 1980х, кризис рынка капиталов приобрел мировой размах: могут ли налогоплательщики любой страны, даже такой большой как США, обеспечить достаточную поддержку для восстановления доверия во всем мире? Есть одно, самое крайнее средство - идти в обход всей банковской системы. В действительности, это то, что в 193 и 1934гг. сделал президент Рузвельт. Если банки не хотят предоставлять кредиты друг другу, и, соответственно, не могут давать займы тем, кто не является представителями банков, правительства могут сами стать банками. В конечном счете, во время кризиса банковской системы люди, как правило, предпочитают держать наличность и государственные облигации. Главным остается желание избежать финансовых убытков. И в этом случае самое лучшее - полагаться на налогоплательщика: в данных обстоятельствах привлекательность государственных облигаций объясняется тем, что правительства, по меньшей мере, в развитом мире, всегда будут заставлять своих налогоплательщиков платить по счетам. Поэтому во время банковских кризисов правительствам достаточно просто привлечь средства.

Они могут сделать даже больше. Они могут монетизировать государственный долг, продавая облигации центральному банку, а не населению. Таким образом, правительства могут наводнить экономику деньгами. Сразу же можно устранить кажущийся дефицит деньг, в результате которого образуются запасы, массовые изъятия вкладов и финансовый климат, в котором царит страх. Более того, при избытке денег другие активы неожиданно становятся более привлекательными, по крайней мере, в номинальном выражении. Однако если банковская система лежит в руинах, как правительство наполнит экономику деньгами? Ответ прост: либо снизит налоги или, еще лучше, значительно увеличит государственные расходы. В первые два года пребывания Рузвельта на посту президента государственные расходы увеличились на 80%. Пожалуй, самые решительные действия, направленные на разрушение психологии депрессии, были предприняты как раз в тот период.

Однако есть ряд вещей, которых должно избегать любое уважающее себя правительство. Во-первых, центральные банки не должны защищать свою независимость любыми средствами. Ведь это то, чем занималась ФРС во время правления Гувера в начале 1930х. Такой подход себя не оправдал. Во время банковских кризисов центральные банки теряют свою силу. Чтобы вернуть ее, им придется просить финансовой помощи. Во-вторых, в идеале, каждый центральный банк должен принимать решения единогласно. Лучше продемонстрировать твердое руководство, чем публично афишировать целую коллекцию несопоставимых взглядов, что может только посеять семена сомнения по всей финансовой системе. После ряда успешных лет выведения на первый план нюансов экономических дебатов, сегодня проявляется обратная сторона комитетской системы Банка Англии. В-третьих, ни при каких обстоятельствах страны не должны возвращаться к протекционизму на рынках капитала. Предложение ирландского правительства обеспечить вклады в ирландских банках (и, следовательно, защитить интересы ирландских банков) является неудачным прецедентом (было бы куда лучше, если бы все страны одновременно предложили обеспечивать вклады, однако этого не произошло). Это напоминает тариф Смута-Хоули 1930г., который был призван защитить интересы американских экспортеров, но, в итоге, стал спонсором последовавшего коллапса мировой торговли. Остальные были вынуждены внедрить свои собственные политики "разорения соседа", способствуя краху мировой экономики и, к несчастью, раздувая пламя фашизма. Не хочется пройти по этому пути снова.

Стивен Кинг

По материалам The Independent

Autor: Admiral Markets