А просуществовать в своем нынешнем виде коалиции суждено всего два года, поскольку едва ли партнерам реформистов из «двухсотых» удастся за оставшееся до парламентских выборов время настолько поправить свои дела, чтобы вновь оказаться у кормила власти. В этом и причина того, что многочисленные критики соглашения из рядов политической оппозиции назвали отсутствием масштабного видения. И хотя Партия реформ наверняка не представляет себе будущего правительства без себя, и ее ожидания вовсе не беспочвенны, на сей раз был в основном определен этот двухлетний горизонт.
Государственный лидер превращается в функцию
Дело, однако, не только в этом ограничении (или самоограничении) во времени. Один из спикеров передачи «Эпицентр» на телеканале ETV+, посвященной экономической политике государства, посетовал на то, что после Марта Лаара во главе правительства не было ни одного визионера. Это, в принципе, отвечает действительности. Верно и то, что, чем дальше, тем больше глава правительства, который при парламентском режиме является государственным лидером, превращался из лидера в функцию.
Марту Лаару, который вел страну и народ из пустыни, где «крокодил не ловится, не растет кокос», к оазису, где произрастают финиковые пальмы, было проще прослыть визионером, чем тем, кто пришел в оазис и должен теперь заниматься дележом фиников.
Марту Лаару, который вел страну и народ из пустыни, где «крокодил не ловится, не растет кокос», к оазису, где произрастают финиковые пальмы, было проще стать и уж тем более прослыть визионером, чем тем, кто пришел в оазис и должен теперь заниматься дележом фиников. Особенно, если учесть означенное соотношение лидера и функции. Последней присуще следовать давно заданным привычным курсом, полагая отклонение от него впадением в ересь, порой вынужденным.
Избавившись от докучливых (тоже, впрочем, порой) социал-демократов и оставшись рука об руку с верными «двухсотыми», которым больше просто деваться некуда, реформисты, радостно объявив, что им никто больше не мешает проводить подлинно правую экономическую политику, принялись освобождаться от социал-демократического наследия, в первую очередь, в налогообложении.
Но не только: например, проект поправок к Закону о трудовом договоре до изгнания соцдемов из коалиции едва ли смог бы появиться в том виде, в каком он сейчас вышел из правительства. В нынешнем коалиционном соглашении законопроект «упакован» во фразу о развитии и улучшении закона с целью… и т.д. и т.п.
В сфере налогообложения правительство обещает и впредь не облагать налогом реинвестируемую прибыль предприятий, хотя попытки покушения на нее предпринимались, вернее, предлагались. Отказ от них - это, в общем-то, хорошо, хотя такая мера вводилась при другом уровне развития экономики страны для привлечения иностранных инвестиций в Эстонию, до тех пор привлекавшую их исключительно дешевизной производства.
В соглашении также записано, что в Эстонии единообразное налогообложение и не облагаемый подоходным налогом доход в 700 евро для всех. Последнее – это та самая обещанная реформистами ликвидация пресловутого «налогового горба», единственного в эстонской системе налогообложения элемента ступенчатого подоходного налога.
Но – ведь черным по белому объяснено, что налогообложение в Эстонии единообразное! Хотя стоит все же вспомнить, что единообразный, пропорциональный, «плоский» (называйте как хотите) подоходный налог вводился в начале 1990-х годов в совершенно иных экономических условиях худшей собираемости налогов, более высокой инфляции, меньшего разрыва в доходах людей (в целом, а не одиночек), зарождающегося бизнеса.