Когда катастрофы полезны для экономики?
Природные катастрофы могут быть очень затратными. Недавний ураган «Сэнди», ударивший по Восточному побережью США и унесший более 100 жизней, вынуждает президента Барака Обаму просить у Конгресса $60 млрд на восстановление пострадавших штатов (о самых затратных катаклизмах в истории человечества читайте в этой статье).
Потери для страховых фирм эксперты оценивают в $16–22 млрд. С одной стороны, американская экономика потерпела ущерб (в Нью-Йорке пострадали офисы, общественный транспорт, на время замерла торговля на бирже), с другой – восстановительные работы подстегнут рост экономики. Аналитики Goldman Sachs прогнозируют, что «Сэнди» – второй по разрушительности ураган за всю послевоенную историю США – увеличит промышленный выпуск, розничные продажи и затраты на строительство, пишет портал Slon. Восстановительный эффект будет ощущаться в течение нескольких кварталов, считают в GS.
Но это ураган в Америке, где большинство пострадавших были так или иначе застрахованы от рисков, а как быть с остальным миром? Гетц фон Питер, Себастиан фон Дален и Света Саксэна в статье на сайте Банка международных расчетов (BIS) утверждают, что это зависит от двух факторов – страхового покрытия и типа катастрофы. В своих расчетах экономисты опирались на данные перестраховочной компании Munich Re Group, а не общедоступные базы данных, которые они считают менее надежными.
За период с 1960 по 2011 год потери от 60% катастроф не были застрахованы вообще (см. таблицу). Понятно, что чаще страхуются в богатых странах, чем бедных, где страховой рынок менее развит. Особенно редко страхуются потери от гидрологических и климатических катаклизмов (таких как аномальная жара в России 2010 года), тогда как метеорологические риски покрываются страховкой чаще остальных, особенно в Северной Америке.
Для анализа экономических последствий природных бедствий исследователи взяли 2 476 наиболее значительных случаев: с минимумом жертв 100 человек и/или финансовыми потерями $250 млн и более (в долларах 2011 года), затронувших более 200 государств мира. Оказалось, что непосредственные потери от среднестатистического стихийного бедствия составляют 1% ВВП, а общий негативный эффект (с учетом того, что скажется в следующие пару лет) – 2,5% ВВП (для медианного стихийного бедствия эти величины составляют соответственно 0,65% ВВП и 1,7% ВВП). Стоит отметить, что эти потери не учитывают прямых потерь от разрушения зданий и инфраструктуры, которые сами по себе наносят ущерб в несколько процентов ВВП, а скорее касаются последствий для дальнейшего экономического развития.
Но одновременно с экономическим ущербом, который наносится за счет незастрахованной части собственности, срабатывает фактор восстановления. Наибольший положительный эффект достигается в течение первых трех лет, пока идут страховые выплаты, и может в конечном счете перевесить негативные последствия. Это обычно не срабатывает для землетрясений или извержений вулкана (тогда в лучшем случаи прирост обнулит потери), однако для ураганов, наводнений и климатических аномалий возможен даже небольшой выход в плюс.
В качестве примера вспомнить опыт Гаити и Новой Зеландии – двух небольших островных государств, пострадавших от землетрясения магнитудой 7 в 2010 году. Прямые потери Гаити составили $8 млрд (126% ВВП), 220 тысяч человек погибли, а непрямые потери для роста в год трагедии составили от 3,5% до 5,1%. ВВП У Новой Зеландии – столько же прямых потерь при нулевых жертвах. А вот реальный экономический рост на этапе восстановления, наоборот, ускорился примерно на 0,4% ВВП. Так что утверждения о положительном влиянии «Сэнди» на американскую экономику похожи на правду. Не было бы счастья, да несчастье помогло.
Autor: dv. ее