Одна из причин, почему положение Европы оказалось столь затруднительным, в том, что оно стало полной неожиданностью, пишет для РБК президент Совета по международным отношениям Ричард Хаас.

Прошло 70 лет после Второй мировой войны, четверть века после окончания холодной войны, примерно два десятка лет после Балканских войн — и вдруг мы оказались в ситуации, когда политическое, экономическое и стратегическое будущее стало выглядеть намного менее определенным, чем еще год назад.

Другая причина для беспокойства — Европа столкнулась не с одним кризисом, а сразу с несколькими. Первый — экономический. Речь идет не столько о низких темпах экономического роста, сколько о перспективе, что эти низкие темпы сохранятся неизменными из-за политики, которая не благоприятствует инвестициям и созданию новых рабочих мест.

Второй кризис стал результатом действий России на Украине. Маловероятно, что Россия отдаст Крым; растут вопросы по поводу ее намерений в отношении Восточной Украины и Прибалтики. Геополитические проблемы вновь стали актуальны для Европы. Причем в тот момент, когда ее расходы на оборону весьма умеренны, а общественная поддержка идеи вооруженного вмешательства фактически отсутствует.

Третий (самый острый) кризис стал результатом массового притока мигрантов с Ближнего Востока и из других стран. 

Очевидно, что государственная политика не будет успешной, если будет фокусироваться на последствиях, а не на причинах кризиса беженцев. Наиболее сильный позитивный эффект могло бы оказать появление нового правительства в Дамаске. Конечно, при условии, что оно станет приемлемой властью для большей части сирийского народа и удовлетворительным партнером для США и Европы. К сожалению, этот вариант возможен только с согласия России и Ирана. Но обе страны, похоже, склоняются скорее к увеличению своей поддержки президента Башара аль-Асада, чем к его смещению.