Глава Infortar: мы не кудахчем, что собираемся начать нести яйца

Инвестиционная философия компании Infortar сводится к двум простым вопросам: что может пойти не так и как мы вернем свои деньги. Такой подход до сих пор помогал Infortar избегать банкротств своих предприятий и сегодня удерживает от участия в покупке E-piim. И тем не менее, он не помог избежать миллионных убытков, которые Infortar понесла в результате строительства причала для СПГ-терминала в Палдиски.

«Думаю, в Эстонии это зашло слишком далеко, с какими бы инвестициями ни пытались прийти, сразу начинается спор, почему нам не стоило бы этого делать», - описывает ситуацию Талгре.

И тем не менее, один из основных дайверов для своего дальнейшего развития Infortar видит именно в секторе энергетики. Несмотря на то, что в балтийском регионе компания уже почти достигла потолка, поглощения на других рынках открывают новые горизонты. «Наш взгляд — газ является частью решения, а не проблемы», - говорит Талгре о феномене в Эстонии, где к этому виду топлива особо негативное отношение.

Сейчас таких планов нет. У нас хорошая ликвидность. Но если появится возможность приобрести что-то очень крупное — например, я фантазирую, стоимостью в полмиллиарда евро, то биржа — как раз то место, где мы сможем привлечь капитал значительно быстрее, чем если бы проводили IPO с нуля.

Но Infortar от присутствия на бирже уже выиграл очень многое. Качество управления стало лучше. Конечно, статус публичной компании добавляет определенное напряжение и давление — мы обязаны расти. Если в следующем году мы выйдем и скажем, что оборот остался прежним, то это будет означать, что руководство работало недостаточно хорошо.

Я считаю, что это в каком-то смысле стало одним из вызовов для экономики Эстонии: у компаний часто не было желания расти, стремления становиться больше.

Все начинается с владельцев бизнеса — их амбиций. И я думаю, что владельцы Infortar очень амбициозны, они хотят расти.

На нашем слайде показано, что происходило в ключевых сегментах в этом квартале — что было важно. И вот наши главные показатели: оборот, EBITDA, чистая прибыль и объем инвестиций.

Помню, я и сам когда-то смеялся, что в одном из кварталов возникла ситуация, когда мы обнаружили, что инвестировали менее 10 миллионов евро — и хотя в эстонском контексте эта сумма далеко не маленькая, у совета директоров тогда возник вопрос: действительно ли мы настолько скромно инвестировали.

Я не могу прогнозировать будущее, но если смотреть на прошлое, то наш рост все же был больше обусловлен поглощениями, чем органическим развитием. Первую серьезную точку роста за последние десять лет мы пршли, когда приобрели Eesti Gaas.

Сегодня мы - частная компания с самой большой рыночной долей в энергетике в странах Балтии. В этом смысле возможности органического роста здесь уже не очень велики. Именно поэтому мы и пошли в Польшу, где наша рыночная доля составляет около 1% — а значит, потенциал роста с этого уровня до 3%, 5% или даже 10% действительно очень велик.

Это понятно. Но вы сами однажды упоминали, как кто-то сказал вам, что структура Infortar уже выглядит как карта лондонского метро, а инвестор Тоомас сравнил сложность вашей структуры с General Electric. Вы не видите риска, что из-за постоянных поглощений ваша структура может стать чрезмерно фрагментировованной?

Показывает структуру Infortar и выделяет четыре цвета, которыми обозначены сегменты компании.

Множество разных, например, розовых блоков не означает, что мы рассматриваем их как отдельные независимые компании. Они формируют единое целое.

Если посмотреть, из чего сегодня состоит бизнес Infortar, то у нас три основных сегмента: морские перевозки, энергетика и недвижимость. Внутри каждой компании много юридических лиц, но они очень сфокусированы. В каждом сегменте есть центральный руководитель.

Если посмотреть на другие направления бизнеса, то там также очень явно прослеживается тенденция к фокусировке. За последние пару лет мы вышли примерно из трех-четырех видов деятельности, которые были малыми, исключительно для того, чтобы удержать фокус.

При этом в дополнительных сегментах у нас фактически осталось три направления: сельское хозяйство, которое уже выросло до вполне значительного масштаба и по способности генерировать прибыль начинает догонять сегмент недвижимости. Инженерное строительство, которое за последние годы также существенно выросло. И одна типография, не очень крупная, но с очень четкой структурой и фокусом деятельности.

Наш подход в плане расширения заключается в том, что мы не прыгаем в новые области. Образно говоря, если бы мы пошли покупать IT-компанию, например, в Венгрии, тогда все могло бы пойти не так, потому что мы ничего не понимаем в IT-разработке.

Наша инвестиционная философия сводится к двум простым вопросам: что может пойти не так и как мы вернем свои деньги. В этом смысле заниматься бизнесом в сферах, которыми ты занимался раньше или изучил параллельно, проще всего.

В энергетике — прежде всего в Польше, где наша доля рынка сейчас все еще достаточно мала. Мы, конечно, хотим расти и в странах Балтии, но здесь в какой-то момент появляется предел: ты становишься слишком большим.

В энергетике второе направление, куда мы весьма активно инвестировали и где видим потенциал, — это «озеленение» газовой энергетики, то есть производство биометана и увеличение его доли.

Интересный феномен Эстонии — здесь годами формировался нарратив, что газ — это плохо, что он идет из России и так далее. На деле сегодня весь газ приходит к нам с запада, главным образом из США. Инфраструктуры достаточно, мы гибко можем привозить газ откуда угодно — это не проблема. Интересно, что мы встречались с французским финансирующим партнером — одним из наших банков, который нас финансирует, — и они сказали, что ищут новых клиентов в зеленых секторах. И они сказали, что продажа природного газа — это «зеленая» деятельность.

В мире по-прежнему активно используют уголь. Горючий сланец — это, по сути, тоже один из видов угля. Главный вызов угольной генерации в производстве электроэнергии в том, что котел должен быть все время разогрет. Если держать резервные мощности на Нарвских электростанциях, то они должны быть постоянно «на пару» — их топят даже тогда, когда электричество не нужно. А современные газовые турбины запускаются за секунды. Ну, хорошо, — за пару минут.

Мы производим возобновляемую энергию с таким большим избытком, что у нас много незадействованных мощностей, и это убыточно, из-за чего цены на энергию очень высокие. Наш взгляд, газ является частью решения, а не проблемы. Газ — лучший друг возобновляемой энергетики.

И мы верим, что адекватное будущее энергетики — производить как можно больше ветровой и солнечной энергии, и когда ветра нет, запускать газовые станции, которые можно очень быстро включать и выключать в зависимости от потребности. И ископаемое топливо использовать только в те периоды, когда оно действительно остро необходимо.

Понятно, что вы продолжите инвестировать в мощности и возможности Elenger. Есть ли у вас на примете другие сектора, которых сегодня нет в структуре Infortar?

У нас, конечно, желание роста есть всегда. Просто об этом пока нельзя говорить.

Скажем так, мы не кудахчем, что собираемся начать нести яйца. Мы сообщаем об этом только тогда, когда уже что-то сделали. Но второй момент биржевой компании в том, что я, видимо, не могу говорить о планах на будущее.

Думаю, что как минимум 50 раз в год мы говорим «нет».

Успешная компания не означает, что можно инвестировать без ответственности или не думать о возврате вложений. Наоборот: успешным становишься тогда, когда постоянно думаешь, как вернуть и заработать от вложенных средств.

Вы упоминали, что в вашем фокусе сейчас улучшение показателей Tallink. И пассажиропоток, и объем грузов у компании все еще примерно на треть ниже допандемийных уровней. Ваша цель — вернуться к тем же уровням или превзойти их? Я помню, что еще до пандемии инвесторы рассуждали, что Tallink достиг своего предела.

Ключевой показатель компании в широком смысле — прибыльность. Но в рамках нашего бизнеса мы смотрим прежде всего на EBITDA.

Один момент, который мы, возможно, находясь в Эстонии, совсем не осознаем, — это то, что макроэкономическая ситуация в Финляндии очень сложна и полна вызовов. Экономика Финляндии долгое время стоит на месте, уровень безработицы там выше по сравнению с нами, потребительская уверенность финнов ниже. Интерес финнов тратить деньги и путешествовать относительно ниже, чем у нас. Финская экономика была в значительной степени связана с Россией, и большой объем грузоперевозок шел по суше. Сегодня Финляндия фактически стала островом, потому что финские товары идут теперь морем. Рано или поздно это изменится и послужит для Tallink положительным стимулом: объемы должны вырасти, и компания к этому хорошо подготовлена.

Паромы Megastar и MyStar— гениальные инвестиции, сделанные в правильное время. Оба судна были заказаны и построены до резкого роста входящих и производственных цен.

Я советую инвесторам прислушиваться к сигналам, которые дают руководители компаний. Когда я смотрю интервью Пааво (Пааво Ныгене – глава Tallink. - прим. ред.),то по его лицу и голосу чувствуется позитивный настрой.

Вы бы порекомендовали инвесторам покупать акции Tallink или Infortar?

Мы не можем давать никаких рекомендаций.

Начнем с того, что Infortar купил значительное количество акций Tallink. Как говорят по-английски — put your money where your mouth is (покажи делом, а не словом. - прим. ред.). Если посмотреть на инвестиционные портфели и позиции наших владельцев на Таллиннской бирже, то и у совета, и у правления, и у руководства есть акции и Tallink, и Infortar.

Думаю, все мы в конце концов предприниматели, и главный интерес — делать инвестиции, которые приносят пользу.

Главное — наша позиция, что мы не из тех, кто сдается. Были ли у нас банкротства, ответ — нет. Закрывали ли мы бизнесы, ответ — да. Например, в этом году мы подвели черту под Tallink Takso. Если посмотреть отчеты Tallink Takso, то компания явно не зарабатывала денег.

Мы видим, когда общаемся с финансирующими партнерами, эту уверенность, когда они финансируют Infortar как группу, а не рискованные предприятия. На самом деле, это означает, что в итоге мы получаем для всей группы лучшие финансовые условия.

И здесь же кроется причина, почему мы, инвестируя в компанию, хотим долю в 100% или как минимум быть мажоритарным акционером. Если возникают трудности, то между владельцами обычно начинаются конфликты, и мы не хотим оказаться в такой ситуации, где пришлось бы спорить, как нам эту компанию теперь реорганизовать.

Вы поэтому не участвуете в процессе спасения E- Piim?

Мы не участники этого процесса, и главная причина - нам кажется, что это настолько сложно, когда вовлеченных сторон очень много.

Означает ли это, что шансов на ваше участие в судьбе E- Piim сегодня или в будущем нет?

Ну, об этом обычно говорят «never say never», но сейчас мы это не обсуждаем. Просто скажу: проблемные компании не стоят дороже, чем четыре положительных EBITDA. Хороший показатель для акций — P/E. Инвестор должен спросить себя: если P/E компании равен 100, то откуда берется рост? В этом смысле мы довольно реалистичны: мы хотим вернуть свой капитал быстро, потому что обычно все может пойти не так.

Резких «взрывных» скачков для роста — таких возможностей мало. Ну, у нас были моменты, когда мы могли так делать, но, по сути, ты постоянно растешь шаг за шагом. И мы хотим быть открытыми к новым возможностям. Если что-то внезапно меняется, и ты готов к этому кризису, то это увлекательное время, когда можно расти и использовать свои позиции. Когда акция Tallink сильно упала во время COVID, мы агрессивно увеличили свои позиции.

Философия в том, что мы поддерживаем в доме порядок, долговая нагрузка на балансе у нас разумная и ликвидности достаточно. И если в каком-то секторе возникают проблемы, то тогда мы как группа с большим финансовым потенциалом можем начать инвестировать.

Конечно. Это действительно глупая история. Мы получили вполне значительный, исчисляемый миллионами ущерб. Со стороны могло показаться, что инвесторы вернули свои деньги — некоторые говорят, что вернули все, что не соответствует действительно. Но не страшно.

Факт в том, что экономика Эстонии потеряла много денег, и, когда в Европе строилось много СПГ-терминалов, потеряла возможность инфраструктурного экспортного бизнеса, который, кроме обеспечения стабильных поставок, создает рабочие места, дает доходность капитала, генерирует инвестиции и так далее.

Проще всего — ничего не делать. И проще всего искать причины, почему ничего не стоило бы делать. И это то, что мы наблюдаем. Думаю, в Эстонии это зашло слишком далеко - с какими бы инвестициями ни пытались прийти, сразу начинается спор, почему нам не стоит этого делать.

Мне нравится, как Хардо Паюла как-то сказал, что экономика — как машина с сахарной ватой: берешь кусок сахара, запускаешь вертушку, и вата становится большой. В мировом понимании этот «сахар» — экспорт промышленной продукции. Если мы сахар туда не добавим, то и ваты не появится.

Экспорт может быть и в классическом понимании — ты что-то производишь и продаешь отсюда за границу. Если какие-нибудь эстонские предприниматели хотят построить целлюлозный завод в Ида-Вирумаа, мы должны расстелить красную дорожку и поставить цель, как в течение нескольких месяцев выдать им все разрешения, потому что чем быстрее это случится, тем быстрее в Эстонии появится экспорт, хорошо оплачиваемые рабочие места и так далее.

Второй по характеру вид экспорта — туризм. В этом смысле, на мой взгляд, довольно печально видеть политический подход, что туризм не важен и пускай платят НСО по полной, тогда как многие другие страны вводят льготы по НСО для общепита, гостиничного сектора и так далее.

Третья тема — замещение импорта. У нас ведь нет необходимости производить электричество на месте, мы можем его и импортировать. В принципе, на первый взгляд, нет разницы, покупаешь ли ты электричество у эстонского производителя или иностранного. Но разница в том, что, если ты покупаешь у эстонского, эти деньги остаются в Эстонии, снова попадают в машину сахарной ваты. Если мы решим все импортировать, то в итоге не будет денег, чтобы этот импорт оплачивать.

Мы считаем, что в эстонской экономике есть три опорные области, где у нас есть явное глобальное преимущество.

Первая из них — древесина, то есть эстонское лесоводство. Мы местами дошли до ситуации, где эстонским сверхэффективным деревообрабатывающим компаниям приходится импортировать сырье из Скандинавии. Это смешно. В Эстонии достаточно лесных массивов, но баланс пошел наперекосяк. Ну, легче ничего не делать.

Вторая тема, которая еще более радикальна — полезные ископаемые, то есть фосфоритные залежи. В Эстонии очень большие запасы фосфоритов. С помощью сегодняшней технологии их точно можно было бы обрабатывать очень эффективно, и вред для окружающей среды был бы ограниченным. Ну, это как красная тряпка, однако это явная возможность создавать рабочие места с намного большей добавленной стоимостью.

Третья тема, которой сейчас занимается Infortar, — это пищевой сектор, включая производство молока. И сюда же относится производство биометана. Нам приходится много объяснять государству, что производство топлива в Эстонии — своего рода экспорт. Мы используем его на месте, но оно замещает импорт, то есть в системе остается больше денег, это порождает экономический рост и так далее.

В этом смысле, я думаю, в Эстонии очень долго все было хорошо. Сейчас ситуация другая: экономического роста долгое время не было, и нам стоило бы больше думать о том, как сделать что-то, вместо того, чтобы искать объяснения, почему чего-то сделать нельзя.

Где-то читал, что самый привлекательный экономический климат в мире - в Хьюстоне. И логика в том, что там, если предприниматели хотят что-то сделать, но правила или регулирования это ограничивают, то сразу начинается дискуссия — что произойдет, если мы откажемся от этих правил?

На деле Эстония должна бы очень четко обдумать, как снова стать быстрой и гибкой страной, которая создана для использования возможностей. Потому что если ты маленький и медленный, то хороших шансов у тебя мало.

В такой ситуации, когда предприниматель знает, что берет на себя обязательства в сотни миллионов, но есть вероятность, что ты не сможешь эти инвестиции использовать, — ну, это невозможно. Оглядываясь назад, это повод для сожаления.

Если смотреть на регион сегодня, то СПГ-терминальных мощностей достаточно. Строить здесь еще один терминал – теперь уже абсурдная затея, особенно учитывая, что оба действующих терминала принадлежат государствам. Тогда еще было временное окно, терминал был бы построен в очень верное время. Мы могли бы найти ему применение, но опять — «если бы да кабы». Печально, что он не состоялся, но сегодня уже сделать ничего нельзя.

Но мы можем попытаться заглянуть в будущее. За два года, которые Infortar находится на бирже, инвесторы практически удвоили свой капитал. Через два года, если мы встретимся с вами снова, будем ли мы говорить об Infortar, который стал еще в два раза больше?

Скажем так, наша амбиция — наращивать капитал инвесторов. Давать прогнозы по цене акции я не могу, не хочу и не осмелюсь. Но что мы точно можем сказать — мы компания, которая ищет рост. И я верю, что через два года база нашего капитала будет больше.