Янек Мягги: я уже надоел сам себе

Постоянно попадающий под огонь критики центрист и в прошлом специалист по связям с общественностью Янек Мягги рассказал в радиопередаче Aripaev «В гостях министр», чему он научился за два месяца в политике. Он также объяснил, почему уже устал от своей медийной славы, когда он постоянно видит себя на страницах разных изданий.

Начнём с событий прошлой недели или с решения правительства прекратить спецпланировку целлюлозного завода. Вы успели уже встретиться с предпринимателями Est-For, чтобы обсудить дальнейшие действия?

Чиновники министерства финансов с ними встречались, сам я был в отъезде. На этой неделе встреча состоится, время уже оговаривается.

Приветствую Индрека, он отличный коллега, но отвечу, что его мнение в корне не отвечает истине. Разумеется, мы с предпринимателями тесно общались. Я вообще поражаюсь, что в Эстонии, когда, по сути, проблема уже не решаема, начинаются разговоры о проблемах с коммуникацией и общением. Хорошее содержание просто объяснимо, его легко транслировать. Вот если содержание усложнено, то со стороны легко давать оценки, а …

Спустя две-три недели после моего первого выступления перед Рийгикогу я встретился на лестнице с Эйки Нестором. Он спросил, как дела. И я признался, что половина тех советов, которые в своей жизни я раньше давал политикам, были неверными. Не плохими, а просто ложными. Потому как, если ты сам не в деле и не обладаешь достаточной информацией, то давать оценки на основании заголовка в какой-нибудь газете и что-то советовать… да, конечно, это можно делать, и заголовки будут убойными, но жизнь этим не улучшить.

Так что, вы больше не давали бы политикам таких советов, как раньше?

Безусловно. За два месяца я получил очень многое… ну, может, и неверно говорить, что стал умнее, но знаний значительно прибавилось и осознания основ политической коммуникации тоже.  

Вы заметили, что когда дело идет вкривь и вкось, часто начинают ссылаться на ошибки в коммуникации. Почему это так?

Думаю, это самый простой способ самооправдания, когда у тебя нет ни единой свежей мысли по поводу природы неудачи. Очень часто, никто в такой неудаче не виноват. Мы ведь не можем предвидеть, когда пойдёт дождь в июле будущего года.

Что вас больше всего удивило в политической жизни или что потребовало от вас наибольшей приспосабливаемости?

На взгляд со стороны, это простая работа. Это интересная работа, но и очень напряжённая. И даже не потому напряжённая, что надо ужасно много вкалывать, а потому, что хотелось бы сделать гораздо больше, но это невозможно.

Я запросто мог бы заполнить 48 часов в сутки и всё равно часть того, что кажется необходимым сделать, осталось бы несделанным. Нагрузка членов правительства огромна. Конечно же, можно сказать, что лучше расставляй приоритеты и чётче планируй, но это не так-то просто – ведь люди ждут от тебя постоянной работы.

Существует реальная опасность перетрудиться?

Как существует и опасность недоработать и заниматься не тем, чем надо. В предпринимательстве это тоже так, но в частном секторе всё же большая свобода выбора в смысле того, что считать работой.

Как вся эта история с заводом может повлиять на наши дальнейшие  крупные инвестиции? После выступления на пресс-конференции министра предпринимательства Урве Палу осталось впечатление, что отныне каждый проект должен бы проходить процедуру народного голосования?

Не должен. Могу с чистым сердцем рекомендовать всем предпринимателям планировать сколько угодно заводов и делать самые захватывающие проекты. Но понятно, что цель любого бизнеса – добиться позитивного результата. Я сам в качестве бизнесмена не раз терпел неудачи. Вкладывал много сил, а результата не было. Но были и удавшиеся проекты. Это и есть предпринимательский риск. 

Сменим тему. На прошлой неделе пресса устроила вам головомойку из-за вашей поездки с мигалкой и сиреной в Вырумаа. С какой скоростью вы ехали?

Полное враньё, а не новость. Было так. Я сидел на заднем сидении машины и работал. За рулём был водитель, в салоне полно народу. В какой-то момент мне сообщили, что мы использовали огни. Могу объяснить, что все министерские машины оснащены такими огнями, и когда они едут быстрее, к примеру, 100 или 110 километров в час, то для знака полиции, с какой машиной те имеют дело, включаются синие огни.Никаких мигалок у автомобилей нет и сирен тоже.

Никакого распоряжения ехать быстрее я не отдавал и даже не знал, что водитель использовал огни. Более того, я не уверен, что водитель значительно превысил разрешённую скорость, поездка протекала спокойно. Ну, возможно, скорость и была в пределах 110 километров, не знаю.

Когда появилась новость, вы объяснили спешку тем, что у вас был плотный рабочий график.

Но не мог же я поставить водителя в неудобное положение. Естественно, мы с советниками составили слишком плотную программу. Проснулся в тот день я до шести, домой добрался в половине первого ночи. Тот день и впрямь был очень напряжённым. Вероятно, водитель озаботился нашим графиком и использовал возможность. Дорога оставалась пустынной, кроме нас машин особенно и не было. Попался водитель, который нас заснял, но удачи и радости ему и впредь.

С вступлением в должность вас постоянно анализируют и комментируют, критикуют. Скажите честно – вы наслаждаетесь вниманием или всего этого несколько больше, чем ожидалось?

Да, на удивление больше. В одной беседе с Юри Ратасом в его кабинете, в ходе совещания я сказал ему, что совершенно устал от самого себя. Я, правда, не читаю всё, что обо мне пишут, не хочу. Само собой, что мы обязаны быть в курсе, но я не углубляюсь в написанное. Мною полностью владеет одна мысль – как до третьего марта выполнить свою работу как можно лучше. Этому я посвящаю всё своё время, в том числе, и в выходные дни. Но я не жалуюсь, ведь мне выпала уникальная возможность.

Что касается наслаждения, то наслаждаюсь я трудом с самого того момента, как начал трудиться. Наслаждался и работой в Aripaev с 1994 по 1997 годы. В свою работу я всегда вкладывал страсть.

Да и критикуют меня не по существу. Например, за поездку с мигалками, которой я не совершал. Также критиковали меня и за полёт на вертолете, в то время как остальных тошнило на Рухнуском судне. Но и это не полная правда. Никакого изъявления желания лететь на вертолёте от меня никому не поступало.

Головы людей забиты злыми мыслями, но если их не высказывать, то мы и не знали бы, что думают люди. Лично я считаю, что отвечаю за всё мною сказанное. Не годится после нашей с вами беседы здесь, чтобы кто-то выдернул из контекста какую-то фразу и перевернул её. 

Из этого ответа можно сделать вывод, что вас хотят сделать более скандальным, чем вы есть на самом деле?

На самом деле я очень скучный человек. Отпраздновал 24 года супружества, воспитываю детей, занимаюсь шашками, которые многим кажутся тоже скучным видом спорта. Вообще-то, думаю, что я самый что ни на есть обыкновенный человек.

Что же тогда заставило, к примеру, Eesti Paevaleht написать, что власть ударила вам в голову?

Не знаю. Возможно, излишняя открытость. Я всегда стремился обо всём говорить честно, даже с журналистами. За 18 лет работы в своём бизнесе мне ни разу не пришло в голову самому отправить в какую-нибудь газету статью о себе. Но при этом писал я много, потому что просили. А теперь, в 2018 году, сам я написал и отправил в Postimees только одну заметку-мнение на тему госреформы. Мне кажется, что если не попросят, я больше ни строчки не написал бы. Во всяком случае, после этого небольшого приключения в политике.

Насколько вы прислушиваетесь к своим советникам?

Очень прислушиваюсь. Уверен, что человек не способен видеть себя со стороны. Чтобы быть профессиональным советником надо понимать, что ни у одного советника нет такого объёма информации, как у того, кому даются советы. В противном случае мы могли бы критиковать, например, премьера за то, что он в Молдове встретился с той или иной личностью, но я думаю, что такие критики ничегошеньки во внешней политике не понимают. А если ты чего-то не знаешь, то иногда неплохо бы воспользоваться замечательной возможностью промолчать.

Много ли советов по связям с общественностью вы даёте своим соратникам в правительстве?

Я бы не называл это советами по связям с общественностью. Это ограничило бы рекомендации. Но, разумеется, особенно в критических ситуациях я своё мнение высказываю. Уверен, что все 15 членов правительства умные и находчивые, что для меня явилось полной неожиданностью. Если читать прессу, то создаётся впечатление, что политики только и делают, что грызутся друг с другом. Могу по секрету сказать, это не правда. Наоборот – они очень дружелюбны, но борьба за привлечение внимания, разумеется, идёт. И борьба эта постоянна, а не только в преддверии выборов.

Может, мы даже и не осознаём, сколько людей реально стремятся в политику. Они готовят себя к этому, работают, выражают острые взгляды. И вот однажды мы обнаруживаем, что хоп! Он уже политик! И собирается баллотироваться и тому прочее.

Отсюда дружеский совет журналистике – будьте внимательнее, разбираясь в мотивах людей. У части из них никаких мотивов и нет, они делают всё от чистого сердца. Но есть и такие, кто выдаёт себя за независимых экспертов, но на самом деле они cочень большим креном.

Междусобойная грызня политиков – выходит, это спектакль или преувеличение медии?

Думаю, что политика – это игра в шашки. Игра, в которой нужно видеть на несколько самых разных ходов вперёд. Границы между партиями не настолько жёсткие и колючие, как иногда кажется. Мне кажется, что управление государством Эстония напоминает театр, в котором все роли на сцене распределены. Но за кулисами никто ни в кого стрелять не собирается, как это бывает по ходу иного спектакля. Наоборот. Выясняется, что все актёры добрые друзья и дружной гурьбой по вечерам выходят из театра.

Вы говорили, что люди, предприниматели могли бы смелее делать что-то интересное, к примеру, в Ида-Вирумаа. Что это могло бы быть? Ведь одними разговорами, мол, направляйтесь в этот регион, делу не поможешь?

Конечно, этого мало, но если не говорить, то люди и не задумаются. Например, когда было время и о том, что инвестиции в таллиннскую недвижимость всячески себя оправдывают, никто не говорил, то никто и не инвестировал, а те немногие, кто это делал, разбогатели. Верю, что для этого очень многое сделало государство. Не буду говорить о госпрограммах, это рядовые дела. А большое дело было бы, к примеру, чтобы в малонаселённых регионах, где мы нуждаемся в рабочих местах, и где, по мнению государства, дела идут не так уж и хорошо, политика заработной платы была бы особая. Что наверняка помогло бы людям сделать выбор в пользу жизни дома. Не то, чтобы я был против передвижения людей, познания ими мира. Но если мне надо выбрать, жить в Валга, Выру, Пайде, Нарве или Тюри, то такой выбор у меня должен быть.

В последнее время вы усердно посещаете самые разные регионы Эстонии. Скажите честно, какова, по-вашему, общая картина? Есть у нас проблемы периферийности?

Считаю, что самая настоящая периферия в Эстонии – это Таллинн. Считаю, что таллиннцы, произвольно и субъективно оценивают другие регионы. То жизнелюбие, с которым я столкнулся, например, в Пылва, где был на открытии площади, просто поражает. Во мне возникло ощущение, что это классное место для жизни. Никакой периферии и в помине нет. Есть две основополагающих проблемы: во-первых, желание привести в порядок дороги и инфраструктуру; во-вторых, желание, чтобы в сельских районах появилось как можно больше рабочих мест публичного сектора.