Финансирование науки: слово дал, слово взял

Шестеро ученых поведали изданию о тревожных перспективах своих исследований, а также групп и семей.

19 декабря прошлого года ученые, политики и предприниматели подписали в Президентском дворце т.н. «Соглашение по науке в Эстонии», согласно которому финансирование науки должно было вырасти до 1% ВВП в течение следующих трех лет. По предварительной оценке, это принесло бы науке дополнительно около 47 миллионов евро в год. 28 мая этого года правительство решило оставить финансирование науки на прежнем уровне, то есть в пределах 0,71 % ВВП.

В обществе поднялась волна недовольства, ученые крайне разочарованы и больше не доверяют обещаниям политиков. Планируется ряд забастовок, кризисных совещаний и маршей деятелей науки. Из-за нехватки финансирования ученым часто приходится уезжать за рубеж или менять профессию.

47 миллионов, на которые надеялись ученые, покрыли бы с запасом весь нынешний объем грантового финансирования. Однако в жесткой борьбе за научные гранты выживают немногие, денег не хватает даже лучшим. Обещанных денег хватило бы на решение всех первостепенных проблем и на ряд других необходимых мероприятий. Конечно, их не хватило бы на все – требуемая сумма превышает обещанную аж вдвое.

Ученые подчеркивают, что без прочной научной базы невозможно ни сильное высшее образование, ни предпринимательство с высокой прибавочной стоимостью, ни наукоемкая Эстония. Профессор Тартуского университета Тоомас Ассер утверждает, что Эстония вскоре начнет испытывать дефицит научных кадров, способный пошатнуть всю академическую структуру. Конечно, в этом случае не станет и людей, которые занимаются наукой в рамках частного предпринимательства и поддерживают связь между университетами и бизнесом.

В то же время, одной из немногих точек соприкосновения партийных программ была именно более тесная связь между наукой и предпринимательством, содействующая экономическому росту. В заявлениях политиков звучала фраза, что каждый евро, вложенный в науку, возвращает в экономику шесть евро. Они говорят, что отдают предпочтение значимым отраслям, хотя неясно, на каком основании они выбраны и что произойдет с теми, которые по какой-то причине оказались не важны.

Герхольд зла из-за нехватки средств на нужды науки. «Один процент. Это какой-то кошмар – ниже одного процента, не дотягивает даже до уровня Восточной Европы. Я не знаю, чего от нас ждут – бесконечного затягивания поясов? Создавайте передовые технологии за спасибо. Это нечестно».

Биологическое многообразие и изменения климата в приоритете у Европейского Парламента, так что группа исследует и то, и другое. Мы должны знать, как возникает биоразнообразие и как оно сохраняется, чтобы сохранить и воссоздать его при изменениях климата. Научная группа Герхольд работает над сохранением природы всего мира, а не только Эстонии. «Затевать в Эстонии дискуссии о необходимости всего этого бесполезно. Если Европа поняла, почему природа важна для экономики, это понимание должно быть достигнуто и у нас. Здесь нет места для мнений», – отмечает Герхольд.

На сегодня будущее Герхольд и ее команды покрыто мраком. Действующий грант истекает в конце года. Он обеспечивает Герхольд зарплатой, а членов ее группы – стипендиями. Новая заявка отправлена, причем от еще большей команды, так как объем исследований растет: исследования насекомых и растений объединяются, что потребует совместной работы двух отделов университета.

Герхольд убеждена, что идеи, изложенные в ее заявке на грант, достаточно хороши, CV тоже неплохое, но уверенности в будущем по-прежнему нет. Из-за нехватки денег Исследовательский совет должен составить рейтинг, а это сразу дает преимущество старшим исследователям с еще лучшими показателями, которые работали дольше и публиковались дольше. Показатель академической успешности у опытных исследователей выше, поэтому они чаще получают финансирование. Конечно, заслуженных ученых нужно чтить, просто требуются дополнительные средства», – говорит Герхольд.

Получатели гранта определятся в ноябре. Если денег не будет, у Герхольд и ее группы останется два месяца на поиск новой работы. Группа перепугана, они не решаются как следует обсудить, что делать в таком случае. Докторантам необходимо найти новых руководителей. Магистранты, скорее всего, откажутся от планов на докторантуру. «Я еще не утвердилась в мысли, что пора уходить, надежда еще теплится. Может, все-таки получится, ведь я составила хорошую заявку. Два раза удалось, возможно, государство увеличит финансирование», – размышляет Герхольд. Долго горевать нельзя, пока еще нужно заниматься наукой.

Если финансирования не будет, план А уехать за границу. Ранее Герхольд уже работала в четырех странах. План Б – найти в Эстонии другую работу, совершенно не связанную с университетом. Эта мысль как ножом по сердцу, но у Герхольд семья, двое детей, и она не собирается жить без зарплаты и заниматься наукой в качестве хобби. Супруг Герхольд – тоже ученый, финансирования которому хватит еще на пару-тройку лет.

По словам Герхольд, в Тартуском университете отличное экологическое образование, признанное во всем мире. Здесь занимаются передовой наукой, и будет очень жаль такой утраты.

Эстония занимает второе место по производству коровьего молока в Европе. Молочное животноводство составляет около трети всего сельскохозяйственного производства. Для нас это экономически важная отрасль.

Корова с высокой молочной продуктивностью нуждается в большом количестве энергии для производства молока. Образно говоря, в день ей требуется примерно столько же энергии, сколько человеку, пробегающему три марафона. Так что корова сродни профессиональному спортсмену. Но большие нагрузки часто приводят к проблемам со здоровьем. Эстонские голштинские коровы живут в стаде всего 2–3 лактации, а хорошо бы 4–5. Эта проблема вызвана людьми. Корова доится, пока телится. Если она не телится, ее содержание становится нецелесообразным. Группа Вальдманна исследует коровье бесплодие. На сегодня в центре внимания такая нарастающая проблема, как воспаления матки.

Предыдущий проект исследовательской группы профессора Вальдмана закончился в 2018 году, и он был вынужден сказать своим сотрудникам, что будущее неизвестно. Многим членам группы пришлось искать новую работу. «Жаль, что их нет, но с человеческой точки зрения я рад, что они нашли себе новое применение», – говорит Вальдманн. На сегодня его исследовательская группа состоит из двух докторантов и лабораторных техников, существующих на университетское пособие, которого хватит еще на год. «Если новую заявку не удовлетворят, то в следующем году мы не умрем, но и сделать ничего существенного тоже не сможем», – констатирует Вальдманн. По его словам, хорошо, что уделяется внимание сотрудничеству между промышленностью и наукой, но без поддержки науки такое сотрудничество не жизнеспособно.

На следующий год подана заявка на групповой грант, который на самом деле не покроет всех расходов, но и надежды на него не больше 10 процентов. Все сельскохозяйственные научные отрасли ходатайствуют в одном потоке: агрономия, растениеводство, лесоводство, ветеринария, животноводство. В прошлом году финансирование получил всего один групповой грант. «Ясно, что этого слишком мало. Успешные исследовательские группы все же заслуживают поддержки», – отмечает Вальдманн. Он считает работу своей группы очень качественной, что отражается в ее результатах.

Хоть проблемы репродуктивного здоровья коров исследуются и в других странах, по словам Вальдманна, у его исследовательской группы собственный подход. «Я считаю, что для получения новых знаний нам бы следовало продолжать эту работу, а не ждать чужих результатов».

Вера Андреса Вальдманна в эстонских политиков утрачена. «Они либо просто некомпетентны, либо намеренно вводят в заблуждение».

Исследовательская группа Гроссберг, насчитывающая более двадцати человек, исследует и разрабатывает экологичные и дешевые материалы для применения в фотоэлектрических элементах. Создана также технология солнечных батарей, разрабатываемая дальше вместе с предпринимателями.

Мы нуждаемся в экологичных и эффективных источниках энергии с более гибкими возможностями применения. В то же время солнечная энергия – один из источников производства энергии с мощнейшим потенциалом и, следовательно, является одним из ключевых вопросов в формировании энергетической политики Европейской комиссии.

Университетское финансирование Гроссберг заканчивается в этом году. Новая заявка подана, но вероятность получения денег она оценивает в 15%. Тема для новой заявки – выведение разработки солнечных батарей на следующий уровень для повышения их эффективности. Если не удастся получить финансирование, Гроссберг планирует повторять попытки до победного конца. «Но если совсем не получится, придется зачехлять оркестр», – говорит она. «Всегда можно сменить род деятельности». А вот распущенную исследовательскую группу уже не выйдет быстро собрать заново.

«Постоянно говорится о том, что нужно развивать экономику, усиливать инновационные мощности страны, но это немыслимо без науки», – говорит профессор. Вся учебная деятельность TalTech напрямую связана с наукой. Без поддержки мирового уровня науки Гроссберг не представляет, что станет с образованием. Без науки в определенный момент полностью исчезнет отраслевая подготовка.

У Гроссберг находятся критические замечания и в отношении системы распределения средств. Опыт близких коллег в подаче заявок на проектные средства в последние годы показал, что, несмотря на оценку заявки сторонними рецензентами, время от времени она не принимается во внимание, а был и такой случай, когда рецензент был совершенно некомпетентен. Но, к сожалению, не было учтено ни одной апелляции. Из-за постоянного лоббирования получение денег превратилось в лотерею.

Тартуский университет уже 25 лет изучает гнездование лесных птиц в окрестностях Килинги-Нымме, но Марко Мяги находится в режиме экономии, поэтому в настоящее время работает только в городе Тарту. Для охвата большей зоны исследования нет денег. «Ну, хоть что-то, чтобы держаться в форме и собирать данные. Приходится довольствоваться малым», – констатирует Мяги, одновременно окольцовывая птенца большой синицы весом в 16,65 грамм. Длину цевки и крыла птицы он, по-видимому, измеряет в последний раз, поскольку 15-дневный птенец скоро покинет гнездо.

В Юго-Западной Эстонии у ученых 1200 гнездовых ящиков, в Тарту – 60. Их ежедневно обходят около пяти часов утра. В городе всю работу лучше сделать ранним утром, чтобы не объяснять каждому любопытному, что происходит. Приятно иногда перекинуться парой слов с горожанами, но порой прохожие дамы затевают долгую беседу, например, о том, сколько птиц поймала ее умница-кошка.

Мяги занимается орнитологией более 20 лет. Нынешней исследовательской группе, насчитывающей почти десять человек, хватит работы еще на год. Что будет дальше, неясно. Мяги говорит, что пару лет назад его группа была на хорошем счету: было много аспирантов, быстро делались большие объемы работы. Но с каждым годом денег становилось все меньше, и прироста нет. «Сейчас у меня один магистрант. 4–5 лет назад вместе с докторантами их было около пяти. Продолжать свои исследования в том же объеме тяжело», – говорит Мяги.

Измерив восемь птенцов синицы отточенными движениями и внеся данные в полевой журнал, Мяги объясняет, что исследовательская группа, членом которой он является, изучает ритм жизни в природе. Птенцы ведут себя схожим с людьми образом, а их семейная структура практически та же, что и у нас. Они образуют устойчивые пары, моногамны, помогают друг другу. Ученые исследуют, как проходит жизнь птиц в городах и за их пределами, получая таким образом базу данных и для выводов о жизни людей. На сегодняшний день ученые могут заниматься лишь небольшими проектами критической важности, которые не требуют больших затрат помимо человеческого труда. Исследования физиологии практически прекращены за нехваткой средств. Полевые исследования важны, но не менее важно и изучение птиц изнутри.

Мяги отмечает, что работа ученого может кануть в лету. «Я постепенно начал сокращать долю науки в своей работе. В качестве запасного аэродрома я смогу посвятить себя преподаванию в университете: если наукой заниматься не дадут, то преподаватели в университетах требуются всегда», – убежден он. В то же время Мяги отмечает, что в жизни ученого много плюсов, перевешивающих даже большую зарплату. Ученые сродни художникам и другим творческим личностям. «Ученый – это фанат! Ему известен порыв «вот сейчас отправлюсь в лес и буду заниматься своим делом», – говорит Мяги. Ученый признает, что нехватка денег в науке позволяет быстро отделить зерна от плевел. Но он сомневается, что цель состоит в отсеивании недостаточно идейных кадров. «В какой-то момент достигаешь красной черты».

В Эстонии биологические науки на высоком уровне, но нехватка денег настолько высока, а распределение грантов стало такой лотереей, что исследовательская группа, в которой работают 12 человек, часто не может заниматься тем, чем нужно, – вместо этого исследуется то, что можно исследовать в предложенных обстоятельствах. Ее группа выясняет, как раковые клетки производят энергию, как они ее транспортируют и почему некоторые раковые клетки настолько агрессивны. Ее группа далеко продвинулась в своем уникальном исследовании опухолей, и заслуги команды уже снискали международное признание.

Результаты исследовательской группы демонстрируют, что стадия развития злокачественности опухоли и ее потребность в энергии находятся в прямой зависимости. То, как опухоль производит энергию, значительно отличается в клеточных культурах клинического материала опухоли человека. Результаты работы могли бы повысить эффективность противораковой терапии и диагностики заболеваний, связанных с митохондриями. Если удастся найти партнера среди фармацевтических компаний, то можно было бы провести и первые испытания препарата. «Это очень важно для эстонского народа», – отмечает Кяэмбре.

Грантовые средства закончатся в декабре. Группа подала заявку на крупный грант, но вероятность ее удовлетворения колеблется от 10 до 20%. «Иногда кажется, что все усилия насмарку. Но ведь это тема, способная очень много дать всем нам», – говорит Кяэмбре. Ситуация усугубляется отсутствием государственной поддержки KBFI.

В таком случае дорогостоящая аппаратура, полученная с помощью предыдущей заявки, останется собирать пыль в лаборатории. «Я чувствую себя преданной. Эти постоянные ходатайства жутко выматывают. Снова отказ, снова отказ...», – признается Кяэмбре. Нестабильность системы, по ее мнению, подает молодым ученым сигнал: ищите себе новое место работы, в эстонской науке будущего у вас нет.

Систему распределения средств она считает частично политизированной. Комиссия состоит из очень компетентных людей, но создается впечатление, что каждый тащит одеяло на себя. По оценке Кяэмбре, следовало бы больше считаться с мнением сторонних рецензентов.

Если финансирование не поступит, ей, скорее всего, придется распустить группу. «Мы ведь работаем не из праздного любопытства, это действительно важно», – говорит ученый с двадцатилетним опытом в этой области.

В 2014 году Лыугас пришлось упразднить состоящую из 9 человек рабочую группу по лабораторной археологии. В тогдашнем потоке подачи заявок IUT большому числу исследований было отказано в финансировании, и только один проект в области археологии получил поддержку. Падать было больно. По словам Лыугаса, даже слишком больно, ведь представленные проекты в основной массе были очень сильны. «Однако верно и то, что эстонское государство никогда не сможет оплачивать любопытство каждого ученого», – признает она.

Лыугас смогла продолжить работу за счет небольших проектов и поддержки Таллиннского университета. Прошлый год начался с группового гранта по палеозоологии, на котором исследования продержатся еще три года. «Мы по-прежнему пытаемся выстроить то, что осталось на полпути в прошлый раз».

Группа исследователя костей животных Лемби Лыугас изучает питание в средневековье и ранней новой истории в нескольких аспектах – например, с точки зрения происхождения пищи. На сегодня группа насчитывает пять человек, со временем к ним присоединится один археолог и один историк. Благодаря этой области науки мы знаем, например, какая пища преобладала в то время и какие нарушения обмена веществ были этим вызваны. В числе прочего ученые исследуют взаимоотношения между людьми и обществом той эпохи. Мы узнаем, как общество влияло на быт и жизнь наших хуторян и жителей города, какие существовали традиции.

Группа, работающая с Тартуским университетом, располагает 114 000 евро в год. Это может показаться крупной суммой, но зарплаты ученых невысоки: старший научный сотрудник получает 1600 евро в месяц, рядовой ученый – 1300 евро. С помощью гранта группа смогла привлечь четырех старших научных сотрудников, но о развитии не может быть и речи, на это финансов не хватает.

Лыугас подчеркивает важность привлечения молодых коллег. Они нужны, у них другие идеи, они смотрят на научную работу под другим углом и сотрудничают с зарубежными коллегами. К сожалению, молодого поколения немного. «За себя я не волнуюсь, но молодые ученые, которые появятся в будущем... Что с ними станет по окончании проекта? После защиты докторской? Многие могут остаться без работы. Тяжело так жить», – размышляет Лыугас.

Если и сейчас финансирование не увеличат, особых перемен не произойдет. «Все останется по-старому, развития не будет, постараемся свести концы с концами. Жаль коллег – постоянно живут как на иголках. В голове все время вертится мысль, что все это временно, а что будет дальше – никто не знает. Нет уверенности в завтрашнем дне», – говорит Лыугас.

Археология считается гуманитарной наукой, но в ней применяются естествоведческие методы. Это повышает ее стоимость, например, по сравнению с историей, архивным делом или музеологией.

Решение правительства крайне разочаровало ученых. «Могли бы соблюдать хоть какие-то принципы. Обещали – выполняйте. Это правительство больше не получится воспринимать всерьез», – отмечает Лыугас.

Учеными подано 487 заявок на исследования, начинающиеся в следующем году. На их проведение требуется порядка 80 миллионов евро. Финансирование получат, скорее всего, 20–30 процентов проектов, но и для этого необходимо увеличение бюджетного финансирования науки в целом. Первоначальные предложения по финансированию определятся в ноябре. По сути, многие ученые с января кладут зубы на полку – гранты заканчиваются, а вероятность получения новых сводится к 10 процентам. И в минувшие годы средства получала лишь пятая часть исследовательских проектов.

13 июня президент Керсти Кальюлайд пригласила в Кадриорг председателей парламентских партий, представителей ученых Эстонии, университетов и предпринимательских организаций, чтобы обсудить будущее подписанного в декабре соглашения. Было решено дождаться летнего экономического прогноза. Летом будут проведены встречи с учеными и предпринимателями для обсуждения перспектив науки, после чего можно будет двигаться дальше. В сентябре проект бюджета будет представлен в Рийгикогу.

На вопрос «когда Эстония начнет вкладывать в науку 1 процент ВВП?» премьер-министр Юри Ратас ответил, что в течение трех ближайших лет этого, скорее всего, не произойдет.