Эстония – государство свободных и достойных людей

Но наш главный ресурс никогда не приходил откуда-то. Наш главный ресурс – это активные люди. Образованные и активные. За 25 лет мы превратились из очень бедного переходного государства в страну-члена ОЭСР со средним доходом.

Как мы этого достигли? Об этом меня спрашивали во время моих первых визитов в Латвию и Литву. Поэтому я много думала на эти темы, пытаясь сформулировать формулу успеха Эстонии.

В Западной Европе тоже часто спрашивали об этом, но там ответ простой и трафаретный: денег не было, пришлось работать эффективнее, а также наступило время быстрого развития соответствующих цифровых инструментов.

В других Балтийских странах такое объяснение не работает. И не может работать, потому что наши стартовые позиции были одинаковыми. Следовательно, в наших путях были какие-то различия. Разница в наших путях не объясняется чем-то предопределенным, выбором судьбы. Она вытекает из образа мышления наших обществ, людей и общин. Они не лучше и не хуже, но каждое общество все же создало свое нынешнее десятилетие своими же решениями двадцатилетней давности. Избиратели со своим выбором, граждане со своими, наставники – со своими.

Сначала выбранным нами путем было тонкое государство. Это позволило нам сразу создать то, за что нас до сих пор в мире хвалят: экономическое пространство, где появилось много людей с деньгами, которые хотели предложить нам работу за скромную зарплату. Тогда это было хорошо. Мы же все-таки стали более зажиточными.

Когда мы экономически укрепились, стало меняться и наше понимание государства. После удовлетворения элементарных потребностей человек начинает искать большего. Может, не смысл жизни, но нечто такое, что делает день более радостным.

Сегодня Эстония – все что угодно, только не тонкое государство. Сегодня каждый сам является государством, мы все и есть государство. Каждый раз, когда где-то собираются люди и приводят в порядок территорию вокруг дома, они делают нечто большее – они вносят свой личный вклад в развитие своего села, города и, таким образом, государства. Каждое большое дело начинается с одного шага.

Например, эстонцы одержимы ландшафтным дизайном, и параллельно с ростом общественного благосостояния деревни, в которых есть газонокосилки, стали для велотуристов из Западной Европы привлекательными и красивыми местами. Для них это что-то неописуемое и мистическое – выезжаешь из густого леса, добираешься вечером до какой-нибудь деревни, а там запах летнего луга и цветы, даже если дома не совсем новые. Таково наше государство. Ни у кого из них такого нет.

Американский специалист по социальным наукам Роберт Путнам несколько десятилетий назад стал известен в мире науки своим исследованием, проведенным в Италии. Его интересовало, что делает некоторые местные самоуправления более успешными и дееспособными по сравнению с другими. Путнам проверил несколько гипотез. Кроется ли первопричина в экономике? Являются ли более успешными регионы, в которых больше промышленности и сильных предприятий? Или играет роль стабильность местной власти, в отличие от регионов, где власть часто менялась? Но ни одна из этих гипотез не дала ясного ответа – в некоторых регионах было так, в других – иначе.

Ответ на интересовавший его вопрос Путнам получил, когда включил в уравнение гражданскую активность. Тогда четко вырисовалось, что более успешными являются те самоуправления, в которых люди доверяют друг другу и сотрудничают, более активно объединяются в различные общества, пусть даже такие простые и повседневные как кружки рукоделия или художественной самодеятельности, следят за средствами массовой информации и обсуждают друг с другом местные проблемы. Именно в таких регионах люди были больше всего довольны местной жизнью. Нас это не должно удивлять – эти люди создали для себя именно такой дом, какого они желали.

Эстония – государство свободных и достойных людей. Где никто не считает себя важнее другого, но и не пустышкой, от которой ничего не зависит. Где замечают вещи, которые еще требуют улучшения, но не ограничиваются просто нытьем, а находят в себе волю действовать вместе с другими и проводить желаемые изменения. Где могут быть одинаково требовательными и к себе, и к другим. Где помогают слабым, зная, что так они помогают самим себе и всем нам.

Именно так и случилось, что у нас больше не тонкое, а очень мощное государство – государство добровольных и гражданских объединений. Обратите внимание, что как коммерческий сектор существует в очень разных формах, так это делает и гражданское общество. Как предприниматель-физическое лицо, так и Eesti Energia, хотя они очень разные, представляют собой частный сектор. Настолько же разнообразно и гражданское общество. Ахто Лобьякас говорит, что глупо считать Союз обороны частью гражданского общества. Это говорит о том, что он просто не знает основанного на радости соучастия и на ответственности за улучшение нашей жизни гражданского общества во всех его проявлениях.

Почему я вообще об этом говорю? Потому что уже пару лет назад поняла то, о чем говорила год назад на TEDx на Тоомпеа, а не далее как вчера – на курсах по социальной защите. Следующий шаг нашего государства как глобального инновационного лидера не связан с цифровой сферой. Это шаг, который объединит гражданское общество и общественный сектор. Да, это требует именно стирания границ мышления и осознания того, что, несмотря на различия в классических определениях, мы получим желаемое государство, именно преодолев эти границы.

В моем понимании, помимо Государственной реформы местные общества сыграют значительно более серьезную роль в оказании общественных услуг. Разумеется, это происходит и сейчас – на основании проведенного несколько лет назад исследования можно сказать, что при оказании некоторых общественных услуг с гражданскими объединениями сотрудничает 2/3 наших городов и волостей, на территории которых проживает три четверти населения Эстонии. Пока это сотрудничество больше идет в так называемых легких сферах – культура, спорт, досуг. Что касается более тонких вопросов социальной сферы, то здесь еще больше места для роста и начала доверительного сотрудничества.

Тот, кто находится в плену узких определений, может сказать, что в части такого сотрудничества речь больше не идет о гражданском обществе. Он также может сказать, что тогда эта услуга больше не является общественной услугой. Но что было бы, если напомнить главное – эти определения нужны нам для того, чтобы упростить мир, проанализировать и описать его? Каждое определение является своего рода упрощением, академическая постановка проблемы – это всегда упрощение. Мы формулируем для себя задачу, в которой определенные жизненные обстоятельства просто не учитываются. И тогда очень важно, чтобы мы помнили об этом эксперименте и жизненных различиях, анализируя свои результаты.

В конце задачи по физике часто стоит элементарное упрощение – силу трения не учитывать. Мы решаем эту задачу, не представляя себе, что могли бы пойти за этим решение на улицу и действовать таким образом в реальном мире.

То же самое касается и социальной сферы. Граждане могут всегда договориться со своим государством о том, что они сотрудничают, делая это в том месте, в то время и таким образом, чтобы это было выгодно для обеих сторон. Привлечение гражданского общества к оказанию общественной услуги хорошо именно по той причине, что при необходимости она действует быстро и кратковременно, точно соответствует потребностям пользователя услуги и обеспечивает услугодателю чувство человечности. Государству, в том числе и даже прежде всего, местным самоуправлениям, не мешало бы видеть эту возможность, внедрять ее и применять на благо нашего государства.

Плохо, когда включается чисто академический подход и задается вопрос о том, является ли такое государство государством и такое гражданское объединение, у которого с государством есть нечто большее, чем общественное соглашение, действительно свободным объединением.

Гражданское общество просто более чувствительно, быстрее реагирует и зачастую является более серьезным специалистом. Так мы сделаем общественную услугу более качественной. Гражданское общество – это учащийся средней школы, который ведет младшую сестру или брата вечером в кино, чтобы тем не было скучно каждый день сидеть дома. Общественная услуга означает, что местный социальный работник хочет и имеет юридическое право замечать такую деятельность, отмечать ее и покупать детям этот билет в кино. Да, гражданское общество – это школьник или блуждающий по лесам член Союза обороны. Все мы, кто так вносит свой вклад, являемся гражданским обществом и, в то же время, государством.

Я совершенно уверена, что гражданское общество и государство готовы к такому развитию. И, наверное, ортодоксы от определений когда-нибудь снова создадут новые парадигмы. Что нам до этого. Главное, чтобы дела были сделаны.

Большим плюсом гражданского общества, в котором люди активно и разумно участвуют в обсуждении общих дел, принятии решений и их реализации, является то, что его никак нельзя создать извне, при помощи приказов и правил. Такое общество формируется и становится сильнее, если находятся люди, которые больше не могут смириться с тем, что они еще не начали действовать.

Но мы можем вместе создать условия, при которых возникнет благодатная почва для таких гражданских инициатив. Своим примером или уважительным отношением даже к тем инициативам, которых мы не понимаем или в отношении которых нам кажется, что мы бы предпочли иные решения. Именно в ходе уважительного обсуждения, презентации своих идей и готовности слушать других, рождаются учеба и развитие.

Маленькое государство с рассеянной заселенностью всегда является государством граждан. В какой-то момент нам показалось, что если мы станем достаточно зажиточными, то государство везде ответит на наши потребности. Но это не может привести ни к чему иному, кроме транжирства, или, как говорят в МВФ, к росту неустойчивого долгового бремени. Это создает услуги, которые никому конкретно не нужны, оказывая их тем, кому именно такая услуга уж точно не нужна.

В 1990-х я видела в Северной Финляндии и Северной Швеции, до чего доводит общее навязывание такой услуги всем без разбора.

Саамы на оплаченных государством курсах учились тому, как справляться с лесной жизнью, потому что социальный фонд решил поддержать жизнь на севере и в темноте. Эти люди на самом деле нуждались в чем-то таком, что помогло бы им воздержаться в темное время от водки. Но этого они сделать не могли, потому что такого лимита и фонда не было. В Швеции за полярным кругом государство платило людям пособие десять месяцев в году, если они два месяца работали. Весь частный сектор сократился – рабочих мест хватало для шестой части населения, а зарплату почти не платили, только чтобы получать разумное количество денег в течение этих десяти месяцев. Подобные истории могут быть неточны в некоторых деталях, потому что их рассказывали простые люди. Руководители проектов описали бы по-другому.

Кстати, там же и в то же время я видела услугу, разработанную совместно гражданским обществом, частным и общественным сектором. В каждой деревне обязательно был один таксист, который по утрам возил детей в школу, а вечером доставлял людей из увеселительных заведений домой, и за обе эти услуги платило самоуправление. Подобное стало возможно только потому, что речь шла о заполярье, но услуга работала.

Какова же была роль гражданского общества в оказании услуги? Заметить, что пожилой или просто уставший человек не смог добраться домой, понять, что ему нужна услуга такси. Переоценка своих сил в таком климате равносильна смерти. Каждый, кто замечал, спасал чью-то жизнь, и все делали это добровольно. Не по определению волонтерской работы, но делали.

Итак, действующее государство и самоуправление – это мы. Правительство подготавливает изменения в доходной части местных самоуправлений, которые делают уклон в системе в сторону более бедных. Остается еще подумать, как дать местным работникам полномочия купить эти билеты в кино и обеспечить эффективный надзор с целью предотвращения злоупотреблений. Мы сделаем это.

Autor: Керсти Кальюлайд, президент