Кэш, трэш и вирусный имидж: какой смысл у конкурса Евровидения

Эстония традиционно входит в число лидеров по количеству просмотров Евровидения – не только финального шоу, но даже отборочных полуфиналов. Такая трогательная верность имеет давнюю историю. Для поколения моих родителей просмотр концерта по нелегально достигавшему советских берегов финскому ТВ был важен как ритуал приобщения к нормальной жизни. Сейчас даже немного неловко вспоминать восторг, с которым этот однообразный эстрадный кич записывался с телевизора на бытовой магнитофон, чтобы потом служить фоном для посиделок с гостями.

Повышенное внимание к конкурсу отличает страны, гарантированно не входящие в так называемую «большую пятерку» (The Big Five), где представлены Великобритания, Германия, Франция, Италия и Испания. Они с 2010 года (а без Италии четыре страны еще с 2004-го) проходят в финал автоматически. Это простодушное напоминание, кто тут главный, выглядит, по крайней мере, искренним. Впрочем, в Испании интерес к эстрадному конкурсу, как правило, выше, чем в аудиториях других «тяжеловесов» европейского альянса. И это объяснимо: испанская поп-музыка известна за пределами «испанского мира» все еще меньше, чем британская, итальянская или французская. Ситуация стала стремительно меняться в последние десятилетия, но Евровидение – осознанно инертный конкурс, которому до лампочки тренды мировой поп-индустрии.

Остальные страны от недооцененных Польши и Венгрии с их поистине необозримыми локальными сценами, до попросту меньших по размеру Албании или Хорватии всегда демонстрируют стабильно высокий интерес к событию, позволяющему им заявить о себе и поддержать соседей. Временный, безопасный, ни к чему не обязывающий союз, который для порядка клеймят как «соседское голосование» – своего рода терапия, дающая заряд положительных эмоций. Имитация солидарности в рамках роскошного, дорого срежиссированного события помогает ощутить себя частью того воображаемого сообщества, которому намного труднее поддерживать единство в областях социальной политики, торговли и безопасности.

Эстония входит в обойму тех небольших стран, которые традиционно используют Евровидение для повышения своей узнаваемости. Уже давно миновали времена, когда в одном из нестоличных аэропортов Франции, куда я прилетел из-за пределов ЕС, полицейский устроил цирк с изумленным изучением эстонского паспорта, проверкой существования такой страны через гугл и прочими колониальными ужимками. Однако даже очевидный рост интереса к локальным культурам не позволяет музыкантам из Эстонии рассчитывать на всеевропейскую раскрутку. Евровидение для них – лифт, и в первую очередь в собственной стране. Какое бы место они ни заняли, домой они возвращаются в статусе подтвержденных звезд. Пока это так работает.

Благодаря выступающему в этом году от Эстонии Томми Кэшу конкурс обнаруживает ту степень собственного абсурда, которая обещает сделать шоу увлекательным. Десять лет назад Томми Кэш троллил Евровидение с дворовым матерком в одном из своих интервью. А теперь, наконец, дорос до того, чтобы отправиться в самую гущу этого мелкобуржуазного гламура и высмеять его самим фактом своего появления на этой сцене. Артистический имидж Томми Кэша насквозь пародиен от его принципиально вирусного псевдонима до музыкального материала, манеры поведения и внешности, варьирующих находки ныне переехавшей в Лос-Анджелес группы Little Big. Томми Кэш – не «певец» в скучно-эстрадном смысле, а перформер-провокатор, который не скрывает, но, напротив, подчеркивает свою зависимость от технологий успеха.

Высоколобая критика поп-мейнстрима бесполезна. Намного эффективнее забраться внутрь и учинить спектакль, разоблачающий одним махом все «золотые стандарты», которым следуют эстрадные исполнители, безупречно поющие и отменно танцующие скучные номера, изготовленные на конвейере и украшенные флагами, чтобы как-то друг от друга отличаться. Важно, что и своим сценическим именем, и образом ловкого пацана с окраин Восточной Европы Томми Кэш действует в духе Фрэнка Заппы, на гребне всеобщего культа «Битлз» выпустившего альбом с едким названием We Only In It for the Money («Мы занимаемся этим только ради денег»). Однако сила Томми Кэша в том, что он говорит это не о других, скрывая вероятную зависть, а о самом себе.

Томми Кэш еще больше усиливает подход своих земляков из группы Puuluup, которым тоже было начхать на Евровидение как на инструмент раскрутки – у них и так уже все было хорошо. Получилось так, что 5miinust и Puuluup в прошлом году просто зажгли в Мальмё, чтоб хоть немного развеять скуку. Тогда как Томми Кэш выходит на сцену в этом году, чтобы вывернуть наизнанку механизм этого культурно-политического суррогата, манипулирующего мифами европейского единства и надуманного равенства.

Не все распознают эту пародийность. Соседские сообщества на Евровидении слишком поглощены подсчетом баллов, чтобы обращать внимание на такие тонкости, а многим так и вовсе непонятно, почему «этот парень из Эстонии так странно поет». Обиделись же итальянцы (это надо было умудриться) на самоироничное перечисление «образов Италии» в голове условного постсоветского провинциала. Так что в основном люди, конечно, не шарят в том, что буде происходить. Но кто шарит – получит удовольствие.