Журналист: Эстонии нужно нарисовать портрет «симпатичного мигранта»

Один из способов описания высших сущностей в богословии — апофатический. Он определяет бога через то, чем он не является. В вопросе миграции в Эстонии мы также чаще руководствуемся этим принципом. Мы точно можем сказать, кого страна не хочет видеть.

Прежде всего, речь о существующих формальных ограничениях — они наложены на граждан России и Беларуси, которым запрещена выдача виз и видов на жительство за рядом исключений, например, по гуманитарным основаниям или для журналистов. Иллюстрируют это не только визовые ограничения, но и былые дискуссии о праве голоса на муниципальных выборов — касающиеся не только новоприезжих, но и тех, кто давно, а то и всю жизнь обитает в пределах Эстонии, но по ошибке или сознательно когда-то принял «не то» гражданство.

Дальнейшие наблюдения не носят формализованный характер. Это только выводы, которые носят пристрастный (не скрою, я сам носитель «нежелательного» российского паспорта, так еще и выступаю за либерализацию миграционных процессов) характер, они сделаны на основе наблюдений. Итак, следующая категория, которую Эстония скорее не рада видеть — верующие мусульмане. Атеистическая в целом страна вполне либерально относится к разным изводам христианства, иудаизму, буддизму и прочим дальневосточным философиям, а вот на ислам смотрит искоса.

По данным КАПО на 2025 год, мусульманская община страны уже насчитывает порядка 10 000 человек. При этом даже идея строительства хотя бы одной мечети на страну воспринимается как болезненная ересь, позволен только «Центр Исламской Культуры» в столице. Да и сам тот факт, что самую актуальную сводку по мусульманам нам дает Полиция безопасности, а не Департамент статистики говорит сам за себя. В одной из посвященных исламу в Эстонии статей это, кстати, объясняется тем, что многие религиозные люди не готовы открыто сообщать о своей вере — что тоже является показательным.

Тревожным симптомом являются и высказывания политиков от партии EKRE, в речах которых особенно отчетливо просвечивает «коллективное бессознательное» части общества. Речь о скандалах вокруг оскорбительных речей в адрес людей с отличным от образцово-белого цветом кожи в 2021 и 2024 годах. В последнем случае, напомню, бывший депутат Рийгикогу от партии EKRE Урмас Рейтельманн заявил, что эстонцам стоит «заказывая еду на дом, требовать, чтобы курьер был эстонцем, а не негром».

Политическая практика также подтверждает — экзотические инородцы в Эстонии не в чести. Например, стоя перед выбором принять в 2026 году 79 беженцев, поделиться экспертами или заплатить штраф 1,7 млн евро, МВД республики советует правительству откупиться. В целом у нас есть более-менее четкое представление о том, какого мигранта эстонское общество или политики видеть у себя не хотят. Я не в восторге от сложившегося образа, потворствующего самым дремучим стереотипам, но с ним приходится считаться. Тем более, что на следующих парламентских выборах можно ожидать разгромной победы крайне-правой оппозиции в лице «Отечества» и EKRE.

Но даже если мы примем ксенофобию за данность, побороть которую в ближайшие годы не удастся, у нас есть инструменты, чтобы реализовать миграционную политику эффективнее, чем это происходит сейчас.

Эстония продолжает сталкиваться с проблемой структурной безработицы (когда одних специалистов избыток, а других взять негде), старением населения и низкой рождаемостью. Союз работодателей который год бьет тревогу. И чем дольше мы будем тянуть с образом будущего рынка труда для Эстонии, тем хуже будут становиться стартовые условия для реформ — доля трудоспособного населения будет падать, вместе с ней налоговые поступления, а социальные расходы расти. Уже сейчас эксперты подмечают тенденцию — работающий пенсионер в Эстонии заменяет потенциального мигранта.

Так может быть, сформулировать позитивный образ иностранца, которого готова принять Эстония? Если это сделать, мы сможем ставить реалистичные задачи для привлечения таких людей в Эстонию.

Например, целясь в граждан ЕС, нужно понимать, что мы никогда не сможем предложить им зарплат равных с немецкими или французскими. Зато в плюсах Эстонии прохладный климат без «волн жары», безопасность, высочайший уровень благоустройства, умеренный уровень бюрократии, всеобщий доступ к чистой природе, доступность цен на аренду жилья и его широкий выбор, развитый рынок услуг. Даже консерватизм и относительная однородность местного общества может быть для кого-то плюсом, способствующим переезду. И именно эти достоинства стоит педалировать. Я лично знаю несколько французских семей, выбравших Таллинн и Рапла вместо Парижа для того, чтоб растить детей в безопасном и чистом окружении.

Если же цель «Эстония для эстонцев и по-эстонски» и буквальное соблюдение преамбулы конституции, то для этого тоже есть инструменты. Необходимы программы возвращения соотечественников, порядка 250 — 300 000 этнических эстонцев сегодня живут за пределами исторической родины. Причем, немалая их часть обитает в странах менее благополучных. Если выманить эстонца из Канады, США и Австралии нам удастся вряд ли, то из Казахстана и Украины — вполне можно попробовать. И это я не говорю об уроженцах Эстонии другой этничности, неплохо интегрированных в прошлом в местную среду, но отбывших в поисках лучшей доли. Может быть за них тоже стоит побороться?

Пока в миграционной политике Эстонии нет ясной позитивной повестки. Мы знаем кому страна говорит «нет», не важно, реальные или воображаемые причины за этим стоит. Чтобы выйти из тупика, нам нужно понять, кому Эстония скажет «да», и действовать исходя из портрета симпатичного мигранта, который страна сама и нарисует.