Король извести и повелитель цифр: один из богатейших эстонцев обсчитал в уме конкурентов и государство

Первую сделку будущий воротила бизнеса совершил еще в раннем детстве, убедив приятеля поменяться с ним ножами. Кадак в итоге получил отличный новенький ножик, а его контрагенту досталась затупленная безделушка. Главный исследователь жизни Карла Кадака Хейки Раудла в своей книге «От пастушка до короля извести» пишет, что, когда Кадаку доверили пасти скот, он не выходил на пастбище, а вместо этого за табак нанимал других мальчишек, а сам проводил время со стариками, играя в карты на деньги.

Кроме того, он скупал у сельских детей лесную землянику, а потом перепродавал ее управляющим окрестных мыз. Когда старшая родня наказала Карлу помочь с заготовкой леса, он вместо этого сбежал в лавку, закупил там мелкого товара и ушел торговать им по деревням. Когда отец хотел наказать юношу по возвращении, Кадак предъявил семье деньги – он заработал больше, чем вся родня на лесоповале.

Таланты подростка-коммерсанта заметил дядя по матери, состоятельный хуторянин, и одолжил племяннику денег на старт первого настоящего бизнеса – аренды корчмы. Чтобы барин из семьи фон Бремен доверил молодому человеку управление трактиром около церкви в Симуна, Кадаку пришлось сперва поработать в корчме слугой, а затем – очаровать дочку управляющего имением Авандусе. Так, благодаря залогу дяди и протекции подруги в 24 года Карл сделался трактирщиком. Он управлял питейным заведением в 1883-1889 годах. Именно тогда был заложен фундамент его состояния.

В декабре 1884 года начались работы по перестройке церкви Симуна. В основном трудились там русские из Муствеэ, склонные к пьянству. Всю зарплату, которую они получали, они тут же относили трактирщику Кадаку. У некоторых даже не оставалось денег на дорогу домой. Тогда хитрый корчмарь охотно давал им деньги в долг. Доход Кадака от трактира в Симуна составил порядка 25 000 рублей серебром – гигантскую сумму, в Российской Империи таким был четырехлетний оклад армейского генерала или жалование средней руки чиновника за 25 лет. На сегодняшние деньги это лишь порядка 315 000 евро, но в ту пору по такой цене можно было купить большую ферму, построить дом и оборудовать хозяйство по последнему слову техники – и деньги еще остались бы. Карл Кадак навсегда с благодарностью вспоминал свое первое торговое место. Когда он позже штрафовал кого-то из работников на своих предприятиях, то приказывал пожертвовать штраф церкви Симуна.

В корчму стекались слухи о лучших деловых возможностях в регионе – и передав трактир преемнику, Кадак уже знал, в какой бизнес вложить свое обретенное состояние.

В 1876 году открылось движение по железной дороге Тапа-Тарту, построенной во многом для того, чтоб вывозить продукцию из мыз и лесных хозяйств на юге Эстляндии и севере Лифляндии. Ближайшей к Симуна станцией стала Ракке – старинная деревенька быстро разрасталась благодаря улучшившейся транспортной доступности. Все грузы и путешественники из приходов Коэру и Симуна, и даже более удаленных мест теперь стекались туда.

Именно этот поселок стал новой базой Кадака. В нем он открыл магазин и товарный склад. Живя в Ракке, Кадак снабжал товарами не только свою лавку, но и более сотни мелких торговцев из окрестностей. Он заказывал вагонами соль, сахар, селёдку, муку, керосин, спички, махорку, кожу и железо. У него закупались 48 мыз из Вирумаа и Ярвамаа. Часто торговля шла в долг – порой Кадак терял из-за банкротства должников крупные суммы, но риск того стоил – управляющие и даже сами бароны оказались опутаны сетями долгов.

Зимой, когда до урожая было далеко, Кадак ссужал мызам деньги, а требовал их осенью – естественно, помещики расплачивались с ним зерном, которое под жатву стоило дешево. До голодного времени предприниматель держал хлеб в амбарах, а потом перепродавал купленное по дешевке втридорога. Нередко при скупке он занижал цену зерна, а если продавца цены не устраивали – предлагал продать в другом месте, а ему отдать деньгами, которых у поместий не было. С учетом логистики у мызников не было выбора кроме как продавать урожай Кадаку.

Вырученные деньги Карл вкладывал в покупку лесных угодий и небольших заводов вокруг Ракке. Уже в 1890 году он поставил у карьера Камарику несколько печей для обжига извести и вскоре задавил всех окрестных конкурентов. К 1902 году он уже не был крестьянином – теперь Кадак числился купцом 2-й гильдии города Таллинна, одним из первых эстонцев, сделавших крупный бизнес еще при российской власти. Но мечтой бывшего трактирщика была собственная мыза. «У мызников – мызы, а у меня – деньги», – говаривал он. Но окрестные бароны, полные презрения к неграмотному воротиле, договорились не продавать ему усадьбы. «Пусть даже за два дня до смерти – но я должен стать мызником», – настаивал Кадак.

Первой сдались семьи фон Рентельн и Лилленталь. В штормовом 1917 году бароны уступили промышленнику свои мызы Рахкла и Ламмаскюла. Два года спустя это сыграло с Кадаком злую шутку. С таким трудом обретенные владения были национализированы эстонским государством в рамках земельной реформы, хозяевам были оставлены только сами господские дома и участки при них. Лишь 57 из 1065 национализированных мыз принадлежали этническим эстонцам, и две из них – Карлу Кадаку.

Начавшееся как один из многих бизнес-проектов Кадака в 1890 году производство извести со временем разрослось в громадный бизнес. Карьеры и печи для обжига постоянно требовали рабочей силы, и промышленник охотно по дешевке нанимал даже тех, кто находился в полицейском розыске по политическим статьям, – лишь бы они были крепкими работниками.

Среди пропитанных пылью сотрудников каменоломни попадались адвокаты, священники, начальники станций, телеграфисты – многие с университетским образованием. Пожалуй, самым курьезным эпизодом стало трудоустройство на карьер Камарику в 1905 году беглого редактора газеты «Киевская речь» Розенберга. Газету закрыли за антиправительственные статьи, а ее руководителя объявили в розыск. В итоге до публикации манифеста о свободе печати Розенберг копал известь в эстонской глубинке. Все дело в том, что с местными полицейскими Кадак был на короткой ноге, регулярно выпивая вместе с урядниками окрестных волостей, и на его заводы российские правоохранители не совались. С работниками не заключали длительных контрактов: если условия не устраивали, в любой момент копатель мог уйти, на его место уже готовы были прийти другие. На лето, в главный сезон добычи извести, на карьеры приезжали даже работники из далекой Тверской губернии.

Дневная ставка составляла 80 копеек для мужчин и 60 копеек для женщин – для сравнения, «минималка» в крупных городах в ту пору составляла порядка 4-5 рублей в месяц, то есть заработок у Кадака для сельских жителей был достаточно высоким. Но и работа длилась с 4 утра до 8 вечера, а техники на карьере почти не было, основой производства был ручной труд. Семейные рабочие нередко не получали денег на руки вовсе, весь заработок Кадак выдавал им припасами из лавки. К 1910-м годам число рабочих на карьерах и у печей перевалило за сто человек, а всего на Кадака во всех его бизнесах трудились порядка трехсот.

Для улучшения производительности Кадак соединил месторождение в Камарику со станцией Ракке узкоколейной железной дорогой. В 1910 году рядом с вокзалом был выстроен новый завод с новейшими кольцевыми печами для обжига извести. Он стал самым современным и большим в Эстонии, а доминантой поселка Ракке сделалась дымовая труба высотой 65 метров с надписью, выложенной кирпичом KADDAK 1910 и народным узором. Интересно, что это одна из многих версий написания фамилии предпринимателя – Kadak, Kaddak, Kadakas. Злые языки судачили, что разночтения происходят от того, что даже в написании собственного имени промышленник до конца жизни делал ошибки. Полноценно читать и писать он действительно не мог, зато великолепно считал в уме даже крупные суммы.

Уже в 2000-х годах жители Ракке обсуждали возможность установки в центре поселка памятника Карлу Кадаку, но скульптура или памятная доска так и не появились. Впрочем, забыть о короле извести и мастере цифр в поселке и без того нелегко. Как и сто лет назад каждый идущий из Таллинна в Тарту поезд проходит мимо высоченной обветшавшей трубы с его именем – KADDAK 1910.